По субботам целый день показывают «Блюстителей порядка», но я готов пойти на жертвы. Разумеется, так я даю ей понять, что настроен серьезно.

– Черт! – усмехается Марк. Я чувствую на себе его взгляд. (Вот еще особенность глаз: они могут прожигать, как лазеры. А если включить их на полную мощность, что тогда? Лучше не рисковать и избегать смотреть в глаза.) – Джесс, он тебе не коммуникабельность демонстрирует. Этот «тормоз» на самом деле приглашает тебя на свидание.

– Марк! Ради бога, не обзывай его…

– Я не «тормоз», – возражаю я.

– Ты ошибаешься. Джейкоб знает, что мы всего лишь друзья, – говорит Джесс.

– Тебе неплохо платят за то, чтобы ты была его другом! – хмыкает Марк.

Я резко вскакиваю из‑за стола.

– Это правда?

Раньше я об этом не задумывался. С Джесс договаривалась мама. Я решил, что Джесс согласилась, потому что: а) она пишет диплом и б) ей нравится моя компания. Но сейчас я представляю, как мама вырезает из чековой книжки очередной чек и, как обычно, жалуется, что мы едва сводим концы с концами. Представляю, как в общежитии Джесс открывает конверт и сует этот чек в задний карман джинсов.

Представляю, как она ведет Марка в пиццерию и расплачивается наличными, которые пришли с банковского счета моей мамы.

Покупает пиццу с глютеном и грибами.

– Это неправда, Джейкоб, – возражает Джесс. – Я твой друг…

– Но ты не стала бы шляться с Форрестом Гампом, если бы каждый месяц не получала кругленькую сумму, – уверяет Марк.

Она поворачивается к нему.

– Марк, уйди.

– Я не ослышался? Ты принимаешь его сторону?

Я начинаю раскачиваться взад‑вперед.

«Крошку в угол не загнать», – бормочу я себе под нос.

– Тут нет правых и виноватых, – уверяет Джесс.

– Верно, – бросает Марк. – Речь идет о предпочтениях. Я приглашаю тебя покататься на лыжах, а ты меня отшиваешь…

– Я не отшиваю. Я пригласила тебя на заранее запланированную встречу. На встречу, которую не могу отменить в последний момент. Я уже тебе объясняла, насколько важны планы для людей с синдромом Аспергера.

Джесс хватает Марка за руку, но он вырывается.

– Ерунда! Тогда я, черт побери, мать Тереза.

Он выбегает из пиццерии. Не понимаю, что Джесс в нем нашла. Он учится на последнем курсе в институте бизнеса и играет в хоккей. Но стоит ему появиться на горизонте, как все разговоры всегда должны вестись о нем, любимом. И я не понимаю, почему нормально, когда говорит Марк, и ненормально, когда говорю я.

Джесс опускает голову на скрещенные руки. Волосы рассыпаются по плечам, словно накидка. По тому, как вздрагивают ее плечи, я понимаю, что она плачет.

– Энни Салливан, – говорю я.

– Что? – Джесс поднимает глаза. Они заплаканные.

– Мать Тереза спасала бедных и больных, а я не бедный и не больной. Лучше было бы привести в качестве примера Энни Салливан, потому что она известный учитель.

– Боже! – Джесс закрывает лицо руками. – Я этого не вынесу.

Разговор иссяк, поэтому я спешу заполнить паузу.

– Теперь ты свободна в пятницу?

– Ты шутишь?

Я раздумываю над ее словами. Честно говоря, сейчас я говорю серьезно. Обычно меня обвиняют в том, что мне чуждо чувство юмора, хотя я и пошутить могу.

– Неужели для тебя неважно, что Марк первый парень, который сказал мне, что я симпатичная? Что я на самом деле его люблю? – Тон ее голоса повышается, каждое слово – новая ступенька.