1989 год

«Юность смотрит в телескоп…»

Н.С.

Юность смотрит в телескоп.

Ей смешон разбор детальный.

Бьет восторженный озноб

От тотальности фатальной.

И поскольку бытиё

Постигается впервые,

То проблемы у нее

Большей частью мировые,

Так что как ни назови —

Получается в итоге

Все о дружбе и любви,

Одиночестве и Боге.

Юность пробует парить

И от этого чумеет,

Любит много говорить,

Потому что не умеет.

Зрелость смотрит в микроскоп.

Мимо Бога, мимо черта,

Ибо это — между строк.

В окуляре — мелочовка:

Со стиральным порошком,

Черным хлебом, черствым бытом,

И не кистью, а мелком,

Не гуашью, а графитом.

Побеждая тяжесть век,

Приопущенных устало,

Зрелость смотрит снизу вверх,

Словно из полуподвала,—

И вмещает свой итог,

Взгляд прицельный, микроскопный,—

В беглый штрих, короткий вздох

И в хорей четырехстопный.

1990 год

Мост

«И все поют стихи Булата

На этом береге высоком…»

Ю.Мориц

На одном берегу Окуджаву поют

И любуются вешним закатом,

На другом берегу подзатыльник дают

И охотно ругаются матом.

На одном берегу сочиняют стихи,

По заоблачным высям витают,—

На другом берегу совершают грехи

И совсем ничего не читают.

На другом берегу зашибают деньгу

И бахвалятся друг перед другом,

И поют, и кричат, а на том берегу

Наблюдают с брезгливым испугом.

Я стою, упираясь руками в бока,

В берега упираясь ногами,

Я стою. Берега разделяет река,

Я как мост меж ее берегами.

Я как мост меж двумя берегами врагов

И не знаю труда окаянней.

Я считаю, что нет никаких берегов,

А один островок в океане.

Так стою, невозможное соединя,

И во мне несовместное слито,

Потому что с рожденья пугали меня

Неприязненным словом «элита»,

Потому что я с детства боялся всего,

Потому что мне сил не хватало,

Потому что на том берегу большинство,

А на этом — отчаянно мало.

Первый берег всегда от второго вдали,

И увы — это факт непреложный.

Первый берег корят за отрыв от земли —

Той, заречной, противоположной.

И когда меня вовсе уверили в том

(А теперь понимаю, что лгали) —

Я шагнул через реку убогим мостом

И застыл над ее берегами.

И все дальше и дальше мои берега,

И стоять мне недолго, пожалуй,

И во мне непредвиденно видят врага

Те, что пели со мной Окуджаву.

Одного я и вовсе понять не могу

И со страху в лице изменяюсь:

Что с презреньем глядят на чужом берегу,

Как шатаюсь я, как наклоняюсь,

Как руками машу, и сгибаюсь в дугу,

И держусь на последнем пределе,—

А когда я стоял на своем берегу,

Так почти с уваженьем глядели.

1986 год

Пригородная электричка

В пригородной электричке — грязной, мерзлой, нежилой — наблюдаю по привычке лица едущих со мной. Вон у двери мерзнет шлюха — запахнула пальтецо. Отрешенная старуха солит серое яйцо. Некто углубился в чтенье — «Труд», вторая полоса. Лыжница от ожиренья хочет убежать в леса. Парень в рыжем полушубке, лет примерно двадцати, обнимает девку в юбке типа «господи прости».

Ненавижу приоткрытость этих пухлых, вялых губ, эту чахлую небритость, эти брови, этот чуб, ненавижу эту руку на податливом плече, эту скуку, эту суку… Ненавижу вообще.