(Читает  письмо.  Прячет.)  Кто  эти негодяи? Опять. Боже правый! (Пауза.) В

деревню надо ехать. Он прав.

Послышался  стук. Глухо голос Никиты. Появляется Наталья Николаевна Пушкина.

Она   развязывает   ленты  капора,  бросает  его  на  фортепьяно,  близоруко

                                  щурится.

     Пушкина. Ты не спишь? Одна? Пушкин дома?

     Гончарова. Он приехал совсем больной, лег, просил его не беспокоить.

     Пушкина. Ах, бедный! Да немудрено, буря-то какая, господи! Нас  засекло

снегом.

     Гончарова. С кем ты приехала?

     Пушкина. Меня проводил Дантес. Ну что ты так смотришь?

     Гончарова. Значит, ты все-таки хочешь беды?

     Пушкина. Ах, ради всего святого, без нотаций.

     Гончарова. Таша, что ты делаешь? Зачем ты напрашиваешься на несчастье?

     Пушкина. Ah, mon Deu! Азя,  это  смешно!  Ну  что  худого  в  том,  что

beau-frere {Бог мой!.. Муж сестры (фр.).} меня проводил?

                     Гончарова подает письмо Пушкиной.

(Читает, шепнет.) Он видел?

     Гончарова. Бог спас. Никита хотел подать.

     Пушкина. Ах, старый дуралей! (Бросает письмо в камин.) Несносные  люди!

Кто это делает?

     Гончарова. Это тебе не поможет. Сгорит это, но завтра придет другое. Он

все равно узнает.

     Пушкина. Я не отвечаю за анонимные  наветы.  Он  поймет,  что  все  это

неправда.

     Гончарова. Зачем же ты мне-то говоришь так? Нас никто не слышит.

     Пушкина. Ну хорошо, хорошо. Я сознаюсь, я точно виделась с ним один раз

у Идалии, но это вышло нечаянно. Я и не подозревала, что он придет туда.

     Гончарова. Таша, поедем в деревню.

     Пушкина. Бежать из Петербурга? Прятаться в  деревне?  Из-за  того,  что

какая-то свора низких людей... Презренный аноним... Он  и  подумает,  что  я

виновата. Между нами ничего нет... Покинуть столицу? Ни с того ни с сего?  Я

вовсе не хочу сойти с ума в деревне, благодарю покорно.

     Гончарова. Тебе нельзя  видеться  с  Дантесом.  Неужели  ты  не  хочешь

понять, как ему тяжело? И притом денежные дела так запутаны...

     Пушкина. Что же прикажешь мне делать? Натурально, чтобы жить в столице,

нужно иметь достаточные средства.

     Гончарова. Я не понимаю тебя.

     Пушкина. Не терзай себя, Азя, ложись спать.

     Гончарова. Прощай. (Уходит.)

Пушкина  одна,  улыбается,  очевидно, что-то вспоминает. В дверях, ведущих в

столовую,  бесшумно  появляется  Дантес.  Он  в  шлеме,  в шинели, запорошен

                  снегом, держит в руках женские перчатки.