— А если среди них маркиз де Монтелимар? — задал себе вопрос дон Баррехо, покусывая седые усы. — В таком случае дело о сокровищах было бы закрыто.

Индеец отсутствовал не больше часа; к лагерю он прибежал, словно его преследовали. Трое авантюристов сразу же схватились за свои аркебузы, опасаясь атаки.

— Что там? — спросили они в один голос.

— Испанцы высадились, — ответил краснокожий.

— Совсем не обязательно было бежать, — сказал дон Баррехо.

— Меня преследовали.

— Кто-то из этих людей?

— Да, белый человек.

— Значит, тебя раскрыли? — спросил Мендоса.

— Нет, сеньор. Возможно, у человека, приближавшегося ко мне, было намерение обследовать остров или просто пострелять.

— Далеко он находится? — спросил Де Гюсак.

— Скоро он будет здесь.

— А другие? — спросил дон Баррехо.

— Они расположились на противоположном конце острова и вытащили на берег свое каноэ.

— У них есть стреляющие трубки?

— Только одна; она у того человека, который шел за мной.

Трое авантюристов переглянулись, после чего одно решение сорвалось с их губ:

— Мы возьмем его в плен!..

Засаду и готовить не надо было, потому что разведчик или охотник, кто бы он там ни был, должен был непременно наткнуться на заросли пассифлоры. А в них существовал только один проход, проложенный драгинассой. Следовательно, ему некуда будет деться, если он захочет идти вперед. Троица авантюристов отступила в свое укрытие и там нетерпеливо ожидала добычу.

Сначала послышался выстрел из аркебузы, за ним раздался крик, какой всегда издают охотники, когда им удастся подстрелить птицу или наземную дичь.

— Он всего в нескольких шагах от нас, — сказал дон Баррехо. — Нельзя давать ему время на выстрел.

Прошло еще несколько минут. Видимо, за это время охотник подобрал подстреленную им дичь и перезарядил аркебузу; потом послышался треск приминаемых ногами сухих листьев, покрывавших землю в пальмовых зарослях. Шедший там человек вовсе не подозревал, что идет навстречу поджидающей его опасности. Вот он остановился перед массивом пассифлоры и, поколебавшись мгновение, углубился в проход, прорубленный драгинассами, хотя его должны бы были насторожить свежие ветки, разбросанные по земле.

— Внимание!.. — прошептал Мендоса.

Двое мужчин расположились с одной стороны своего убежища, двое — с противоположной. Индеец поднял свою грозную палицу.

Наконец, появился испанец.

Это был молодой солдат с густым загаром на лице, как это свойственно андалусийцам. Весь он был — нервы и мускулы, а жгучие глаза беспокойно бегали. Он едва ступил ногой в убежище, как три ружья были одновременно наставлены на него, а дон Баррехо прорычал угрожающе:

— Сдавайся или погибнешь!..

Хотя и застигнутый врасплох, солдат попытался сделать несколько шагов назад, чтобы также воспользоваться своей аркебузой, но Де Гюсак в один миг прыгнул на него и разоружил. Дон Баррехо столь же угрожающе повторил:

— Сдавайся или погибнешь!..

— Вы хотите убить меня? — вырвалось у побледневшего солдата. — Но кто вы? Что вы здесь делаете?

— Кто мы такие, нам трудновато объяснить тебе, юноша, — рассмеявшись, ответил дон Баррехо. — Мы из тех людей, которых больше не числят в живых, и у каждого из нас на совести немало погубленных шпагой или аркебузой.