Пока они бежали по сужающимся тёмным коридорам, где на стенах переплетались чудесные эльфийские рисунки, Роби чувствовала, как с каждым поворотом, с каждым листиком плюща её переполняют радость и спокойствие. Ведь Асдр… Ард… ну, тот, Хозяин света, он видел их в голове не для того, чтобы они были вздёрнуты на виселице или подохли в недрах земли, подобно двум крысам. Она хотела сказать это Йоршу, но тут внезапно её радость застыла и превратилась в ледяной ком в животе. Эльф должен стать её потому, что тоже желал этого, или потому, что так написано на стене? То бишь Господин света, Арб… ну, тот самый, видел то, что кто-то делал по своей воле, или то, что кто-то был сделать обязан? А если Йорш проведёт жизнь с ней, думая о другой? Аврора! Её лицо всплыло перед Роби. Прекрасная, словно настоящий эльф. Аврора! Это вам не костлявые локти, худющие коленки и торчащие вперёд зубы! Тракарна однажды окинула её оценивающим взглядом и сказала своим ласковым и полным огорчения тоном, что Роби со своей смуглой кожей напоминает таракана. Таракана с крысиными зубами. И, вздохнув, Тракарна добавила, что не всем же дано родиться красивыми. Кроме того, Аврора наверняка умела читать и писать, и фасоль она ела бы, как настоящая дама, а не набивая полный рот! Когда Йорш протянул Роби фасоль, руки их соприкоснулись: его тонкая, бледная, совершенной формы рука дотронулась до её, маленькой, грязной, с обгрызенными и чёрными ногтями. Роби вновь окинула взглядом свои тощие колени, грязные и ободранные, и почувствовала себя тараканом. Она решилась спросить Йорша про Аврору, и его кивок погрузил девочку в уныние.

Роби замолчала. Нет, она ни за что не скажет, что именно она — его будущая невеста. Никогда. Лучше отказаться от него, чем знать, что эльф выбрал её лишь из-за предсказания, только потому, что был обязан.

Наконец-то, после тщательного и долгого осмотра, Йорш сообразил, как работает решётка. Центральная часть соединялась с остальными четырьмя створками тончайшими завитками из золота, обвивавшимися вокруг медного стебля. Как объяснил Йорш, достаточно было всего лишь повысить температуру, чтобы стебли «расплавились», то есть растаяли, как последний снег на весеннем солнце, а эльф умел добывать тепло с помощью головы. Не то чтобы он бился обо что-то головой, а в смысле, что он думал о тепле, и стержни, на которых держалась решётка, настолько нагревались, что начинали таять.

За решёткой мир расширялся: показалась огромная пещера с большими каменными колоннами, которые поднимались вверх от земли или спускались вниз с потолка. Слышался громкий шум воды. Пещера была покрыта блестевшим при свете факела золотом, словно усеяна звёздами. Как объяснил ей Йорш, колонны, растущие снизу вверх, назывались сталак-что-то, и колонны, которые росли сверху вниз, — другим, но похожим на предыдущее словом. Пещера находилась под рекой Догон, её вырыло водой. А так как в водах Догона есть золото, мало-помалу оно осело на стенах пещеры. Роби не совсем поняла, как это вода может что-то вырыть, — для этой работы нужна была лопата и две руки, а у воды нет ни одной из этих трёх вещей. Но она не попросила объяснений: голос и улыбка Йорша очаровывали её, даже если то, что он говорил, не имело никакого смысла. К тому же та, другая, наверняка прекрасно бы всё поняла, и Роби не хотела выглядеть дурочкой.

Вдруг за их спинами раздался звук, который невозможно ни с чем спутать: лязг доспехов.

Палладио застрял в решётке, и Мелилото изо всех сил старался выпихнуть его оттуда.

Застрявший охранник широко улыбался в окружении золотых и серебряных завитков плюща:

— Мы следовали за вами шаг за шагом, — торжествующе воскликнул он, — шли на ваши голоса.