Али перестал смеяться. Он знал, что такое «божественный трилистник». Это была редчайшая фигура, составленная из фишек трех разных цветов в определенном положении. Фигура возникала на доске столь редко, что многие игроки-дилетанты о ней даже не слыхивали. Лабардо оставалось двинуть синюю фишку, чтобы образовавшийся в одном из дальних тупиков «трилистник» позволил ему перескочить через нарисованную стенку тупика. А дальше был «полет камня», «большой скачок лягушки», «выстрел катапульты» — тоже редкое, но вполне законное сочетание ходов, позволявшее проникнуть в почти достроенную «цитадель» туранца и разрушить ее…

Сам Али отшвырнул ногой доску, разноцветные фишки весело запрыгали по нагретым доскам капитанского мостика. Лабардо почувствовал, как крепкие руки схватили его за плечи. Искаженное лицо туранца приблизилось, нависло, заслонило небо.

— Покажи мне кольцо! — прошипел корсар, брызгая слюной.

Он схватил юношу за руку и поднес его кисть к своим глазам. Камень был все того же желтого цвета, и только в глубине его клубились, угасая, красные вихри.

— Тебе помог перстень, собака!

Туранец уже орал во всю глотку, его кривой кинжал коснулся горла пуантенца…

— Эй, Али, что это ты режешь моих пленников без разрешения? — раздался сзади сильный насмешливый голос.

По трапу на мостик «Белой ласточки» поднялся человек в набедренной повязке, с тяжелым прямым мечом в руках. Теряя от страха сознание, Лабардо узнал в нем грозу Западного моря, капитана Амру.

Глава третья. МЕЛКОГОЛОВЫЕ

Лабардо, видимо, недолго пробыл в беспамятстве. Когда он очнулся, услышал, как Али что-то отвечает Амре, быстро и вместе с тем высокомерно.

— Он проиграл и умрет, — разобрал юноша слова туранца. — Они все умрут, не будь я Сам Али, Красный Брат с барахских островов!

— Здесь я решаю, кому умирать, а кому нет, — отвечал капитан черной галеры. — Заруби это на своем длинном носу, гаденыш.

— Что-о? — Голос туранца зазвенел, как натянутая струна. — Как ты меня назвал, дикарь?

— Как слышал. Не нравится — можешь сойти.

— Да ты понимаешь, с кем разговариваешь? Ты знаешь, что я — преемник Карбаросса Длиннобородого, властителя Барахских островов? Знаешь, раз согласился помочь мне бежать из кордавской тюрьмы. А раз согласился — ты служишь Красному Братству и изволь говорить со мною почтительно!

Лабардо услышал, как северянин хмыкнул — словно лошадь всхрапнула.

— С Длиннобородым у меня одно дело — ремонт галеры. За то и подрядился твою задницу из ямы вытащить. Но, видишь ли, могу и передумать. Говорят, бараханцы иногда ставят свои суда на верфи Гарзеи, а эта посудина, сдается мне, оттуда. Так что вислоусый капитан не откажет в любезности выкупить свою жизнь ценой пары заплат на прохудившихся боках «Белит».

— Не смеши, — хохотнул Сам Али, — тебя вздернут на первом же суку даже без отходной молитвы. Ты, варвар, не умеешь жить в цивилизованном мире. Ты — дикарь, и законы чести тебе не ведомы.

— Мне ведом один закон — закон сильного. Сейчас сила на моей стороне, и если ты не прикусишь язык, он пойдет на корм акулам. Вместе со всем остальным.

— Вот видишь, — туранец вздохнул и сбавил тон, — не можешь просчитать игру даже на два хода вперед. Если ты бросишь меня за борт, как думаешь, что сделает Карбаросс?

— Плевать я на него хотел.

— Послушай, Конан…

— Заткнись! Меня зовут — Амра!

— Хорошо, Амра, не будем ссориться.