— Умри, умри, — хрипел туранец, задыхаясь в объятиях варвара, но, не разжимая пальцы, — тебе конец…

Его огромный нос нависал, словно клюв хищной птицы, в маленьких серых глазах метались безумные искры.

Чувствуя, что мрак готов окутать его сознание, Конан разжал руки и ребрами ладоней ударил Красного Брата по спине. Али охнул, широко разинув тонкогубый рот, пальцы его разжались, тело обмякло. Конан отбросил его ногой и, пока туранец еще был оглушен падением, прыгнул на него, перевернул и заломил руку за спину.

Али лежал лицом вниз, тонко постанывая, — он был теперь беспомощен, как ягненок на заклании. Одно движение — и Конан сломал бы ему кости, но он не стал этого делать. Наклонившись к уху поверженного, шепнул:

— Ты готов?

Краем глаза он видел, как поднялись женщины на ступенях. Одно слово на непонятном языке неслось в воздухе, и Конан понял, что это слово — «убей».

— Только быстрее, — прохрипел Али.

— Скажи Нергалу, что я не виноват в твоей смерти. На то была воля богов.

Он поднял туранца, ухватив поперек туловища, поднял над головой и понес к колодцу. Глубокий вздох несся ему вслед.

У колодца варвар остановился.

— Прощай, — сказал он Али.

— Еще свидимся, — выдохнул туранец.

Тело его мелькнуло в воздухе и исчезло в черной дыре. Конан ждал удара или плеска, но ничего не услышал. Когда он обернулся к лестнице, она уже почти опустела.

Глава пятая. ПРЕРВАННЫЙ ПИР

Сначала процессия миновала величественные ворота, похожие на каменную гору, на вершине которой переливался на солнце огромной хрустальный шар.

Из пышной листвы деревьев, растущих у подножия этого древнего сооружения, выступали каменные головы чудовищ с выпученными глазами и широко открытыми пастями. По бокам ворот высились идолы-стражи — самый высокий человек был им всего по колено. Левое изваяние изображало мужскую фигуру с волчьей головой в короне из золотых лучей.

В правой руке фигура сжимала жезл из нефрита, обвитый крылатым змеем с оскаленной пастью. Справа возвышался женский идол с длинноклювой головой ибиса в маленькой желтой шапочке. Одна грудь статуи была обнажена, в руках — короткое копье с алым наконечником.

Над открытыми створками ворот виднелось изображение двух переплетенных квадратов, образующих восьмиконечную фигуру, а из центра ее смотрел куда-то вдаль огромный каменный глаз.

За воротами лежала прямая широкая дорога, вымощенная белыми плитами и обсаженная стройными кипарисами. Темные листья покачивал ветер. Между деревьями виднелись статуи странных существ: человеческие фигуры с головами зверей и птиц, крылатые львы, птицы с женскими лицами… А за этими двумя рядами камней и растений теснились многочисленные постройки: ротонды, беседки и дома из желтого, розового, зеленого и зернистого с прожилками мрамора. Строения тянулись вдоль ложбин, взбегали на пологие холмы, тонули в море зелени. Фронтоны домов украшали пышные барельефы, стены срастались арками, и повсюду виднелись остроконечные стройные обелиски, указывающие в синее безоблачное небо.

И нигде — ни души. Строения были ухожены, и дорожки перед ними посыпаны мелким желтым песком, но, казалось, века миновали с тех пор, как по ним ступала человеческая нога. Среди этого великолепия тяжело плавал густой, насыщенный ароматами цветов воздух — словно вязкая патока среди марципанов, украшающих чудовищный, пышный и приторно-сладкий торт.

Сидя в золотых носилках, которые несли на голых плечах шестеро мускулистых брагонов, Конан с удивлением поглядывал по сторонам.