Владычица: А ваши танцовщицы не могли ошибиться, клофоэль Звезд?

Клофоэль Звезд: Мне и самой хотелось бы в это верить, о Светлая Владычица. Сегодня ночью мы повторим наш танец...

Кумай очнулся раньше, чем ожидали эльфы. Он поднял начиненную болью голову и разглядел ослепительно белые, похожие на фарфор стены без окон – с них будто бы стекал на пол мертвенный голубоватый свет укрепленного над решетчатой дверью фиала. Одежды ему не оставили никакой; правое запястье пристегнуто цепью к неширокой вделанной в пол лежанке; коснувшись же головы, он от неожиданности отдернул пальцы – она была выбрита, а длинный свежий шрам на темени вымазан чем‑то вонючим и жирным на ощупь. Медленно откинулся назад и, прикрыв глаза, судорожно сглотнул ком омерзительной сухой тошноты; он все уже понял, и страшно ему теперь было как никогда в жизни. Он отдал бы все, что угодно, за возможность умереть прямо сейчас, прежде чем те начнут, только вот отдавать‑то ему было – увы! – нечего.

– Давай‑ка подымайся, тролль! Ишь разнежился, Морготово отродье! Путь на тот свет тебе выпал неблизкий, так что пора в дорогу.

Эльфов было трое – мужчина и женщина в одинаковых серебристо‑черных плащах и почтительно сопровождающий их верзила в кожаной куртке. Они появились в камере абсолютно бесшумно, а передвигались с какой‑то неестественной легкостью, будто огромные мотыльки, – но отчего‑то было ясно, что силою они не уступят троллю. Эльфийка бесцеремонно оглядела пленника и что‑то шепнула на ухо своему спутнику – судя по ее усмешке, какая‑то похабень; тот даже укоризненно поморщился.

– Может, ты сам хочешь чего‑нибудь рассказать, тролль?

– Может, и хочу. – Кумай сел, осторожно спустив ноги с лежанки, и теперь ждал, когда уймется головокружение; он принял решение, и страх отступил сам собою – для него теперь просто не оставалось места. – А что взамен?

– Взамен?! – От такой наглости эльф на пару секунд потерял дар речи. – Взамен – легкая смерть. Или ты находишь, что этого мало?

– Мало. Легкая смерть у меня и без того в кармане: сердце, знаете ли, больное... с самого детства. Так что пытать меня без пользы – где сядешь, там и слезешь.

– Красиво врешь, – серебристо рассмеялся эльф, – занимательно.

– Возьми да попробуй, – пожал плечами Кумай. – Начальство тебе потом за лазутчика, помершего под следствием, вдует так, что мало не покажется. Или нет?

– Начальство – это мы и есть, тролль... – Эльф, что в плаще, легко опустился на табурет, внесенный тем временем в камеру кожаным. – Но мы все равно слушаем тебя с интересом, ври дальше...

А чего тут врать‑то? Он свое положение понимает, чай не маленький. Но только он не тупоголовый фанатик и помирать за все эти фантомы – родина там, присяга – совершенно не желает. Чего ради? Начальство из своих затей раз за разом посылает их на убой, а сами‑то опять по тылам отсиживаются, волки позорные... Он расскажет все, что знает, а знает он немало: он ведь выполнял особые задания командования, и раньше, и сейчас. Но не задаром. Жизнь обещаете? Это ж, в сущности, такой для вас пустяк. Пусть навечно в подземной тюрьме, пусть рабом на свинцовых рудниках, пусть ослепленным и лишенным мужского естества – только бы жить!..

– Тогда рассказывай, тролль. Если расскажешь правду и эта правда окажется нам интересна, тогда мы найдем тебе работу на наших рудниках. Как вы полагаете, миледи Эорнис?

– Ну разумеется! Почему бы, в самом деле, не оставить ему жизнь?

Итак, его имя – Тучка (запутаться вроде бы не должен.