– Палантир. – обреченно отозвалась Эорнис.

– Ого!.. – Такого тот явно не ждал. – Чей же это подарочек? Врага?

– Нет. Арагорна.

– Что ты мелешь?

– Это правда. Его Величество Элессар Эльфинит – человек дальновидный, он никогда не складывает все яйца в одну корзину. Думаешь, ты один разговаривал с ним в январе с глазу на глаз? Уберешь меня – и он тебе в твоей игре против Владычицы не помощник.

– Ошибаешься, голубушка: чем меньше союзников, тем больше их ценишь – так что никуда он не денется. А вот тебя ждет масса интересного в подземельях Кургана: тамошние ребята на диво изобретательны, а я распоряжусь, чтобы ты не умерла слишком быстро...

– Для этого тебе придется предъявить доказательства моей измены, а значит – отдать Совету палантир. Не лучше ли сохранить его для себя, а меня обратить в своего агента в окружении Владычицы? Я могу дать очень много – да ты и сам это знаешь...

– Ну ладно, хватит болтать! Лицом к стене, живо! Сесть на пол! На пол – я сказал!!! Чем ты прилепила его к "столику" – магией?

– Нет, просто клейкий сок анкасара, – сломанно подчинилась она и, глядя в стену, умоляюще проговорила: – Выслушай же меня...

– Молчать!!

Голос, произнесший "Молчать!!", был чуть задыхающийся: клофоэль Покоя за ее спиной, похоже, уже согнулся в три погибели, ощупывая нижнюю поверхность кристалла, – стало быть, пора! Ведя свой жалкий и бесполезный торг проигравшего, она в действительности все это время упорно пробивалась сквозь плотное, бьющее навстречу прибойными валами магическое поле Зеркала к липким серым нитям заклятия Паутины, которыми клофоэль Покоя опутал тролля. Любое заклятие несет неизгладимую печать личности того, кто его наложил, и потому снимать его может лишь он сам – для прочих это смертельно опасно и, как правило, бесполезно; по счастью, Паутина создается одним из простейших заклинаний, личностного момента в нем практически нет – голая техника, так что можно рискнуть... "Сейчас все будет зависеть от того, как поведет себя освобожденный тролль. Да, конечно, он сломан известием о том, что неведомым для себя образом выложил врагу все, что только знал; важно, однако, до какой степени сломан. Если совсем и превратился в медузу – тогда все, конец: а вот если он сумел остаться человеком и сохранил хотя бы желание рассчитаться с теми, кто хитростью принудил его к предательству, я сумею ему в этом помочь. Я – ему, а он – мне..."

В тот же миг Эорнис рванула Паутину, как рвут присохший к ране бинт – одним движением, иначе тут просто нельзя. Страшная, выворачивающая наизнанку боль на миг потушила ее сознание: вот каково оно – снимать чужие заклятия, даже если это такой пустяк, как Паутина, а снимает его не кто‑нибудь, а эльфийская клофоэль... Вынырнула она из своего обморока по прошествии нескольких секунд, когда все было кончено. Клофоэль Покоя ничком лежал на полу возле самого Зеркала с нелепо вывернутой головой, будто пытаясь разглядеть что‑то у себя за плечом, а тролль (надо думать, он обрушился со спины на эльфа, стоящего на коленях перед "столиком", и просто свернул тому шею – голыми руками) уже вспрыгнул на подоконник с явным намерением уйти – каковое намерение ни малейших препятствий со стороны Эорнис не встретило. "Высокочтимый клофоэль Покоя освободил тролля от заклятия и по неосторожности отвернулся, – усмехнулась про себя она, – а я просто ничего не успела... Все произошло до того неожиданно, высокочтимые члены Совета! Я безмерно благодарна покойному: не вызовись он сопровождать меня в башню – и на его месте наверняка оказалась бы я..."

Удивительную картину эльфийской столицы Кумай успел окинуть взором, лишь делая последний в своей жизни шаг, так что все эти башенки и висячие мостки тут же рухнули на него падающим театральным задником, а навстречу ему стремительно рванулись шестиугольные плиты двора.