— Не могу до сих пор поверить, что ты все это провернул, — усмехнулся Павел Григорьевич, чуть отстранился и снова вымерил Протопопова взглядом построже. — Дерьмово выглядишь, Александр Дмитриевич. Как из могилы живой труп встал.

— Ты не лучше, — хмыкнул министр, добро улыбаясь.

Курлов действительно выглядел отвратно. Мешки под глазами заметно увеличились, полопанных капилляров тоже прибавилось. Да и в целом вид у него был такой, будто вот-вот развалится генерал.

— Докладывай, не тяни.

Павел Григорьевич тотчас доложил министру, что было известно по обстановке в Петрограде на данную минуту. Ну и подробно рассказал Александру Дмитриевичу о внутренних делах, согласно вверенных генералу поручений.

Большая часть генеральского рассказа, кстати, прямиком билась с тем, что предоставлял Протопопов, когда думал о рисках сложившейся в столице ситуации.

Начал генерал с того, что народ, вышедший на улицы, действительно удалось разогнать силами не пойми откуда взявшегося губинского полка.

— Казаки нам как снег на голову упали, — разводил руками Курлов. — К их офицерью и Хабалов выезжал и Балк испрашивать, что вообще и происходит и с какого перепугу боевые части вошли в столицу. Гурко даже ездил, который о происходящем ни сном, ни духом. А казаки на прямой приказ своего командования ссылаются — мол там все спрашивайте, а мы приказов не обсуждаем, мы их выполняем... Для нас в твоё отсутсвие, Александр Дмитриевич, конечно была дилемма ещё та. Голову поломать изрядно пришлось как быть и что делать...

— Правильно сделали, что вмешиваться не стали и не нарушили свой приказ, — заверил Александр Дмитриевич. — И вообще, Паша, сейчас поменьше самоуправства.

Далее Курлов сообщил, что хорошо организованным мобильным казачьим сотням довольно быстро удалось разогнать штурмующих крепость на Заячьем острове. Штурмовали то кто — обычные горожане, по большей части даже пороха не понюхавшие. И разогнать таких — много талантов не надо.

— Что сказать, в воздух постреляли чутка, гранату одну бросили, вторую бросили, как мне докладывают...

— Выжил кто? — перебил Александр Дмитриевич. — Из Прогрессивного блока? Что известно?

— На данную минуту мне ничего неизвестно о последствиях штурма. Работаем, Саша, выясняю. Думаю час-два и отчёт будет лежать на твоём столе.

 — Хреново Павел Григорьевич, что неизвестно ничего, — пожурил Курлова Протопопов. — Работать надо лучше. Напрягитесь.

— Хреново, но я уже отправил туда ребят, чтобы разорались что к чему. Результат гарантирую.

Пожурить Курлова, Протопопов пожурил, однако возможное спасение части членов Прогрессивного блока, Александр Дмитриевич не считал за катастрофу и даже провал. И положа руку на сердце, вовсе полагал, что такое спасение в принципе даёт куда большее преимущество для дела, чем смерть радикалов.

Объяснялось все просто. Выжившие члены Прогрессивного блока, оскорбленные и униженные действиями министра внутренних дел, перейдут к самым решительным ответным шагам. И именно это может сыграть с ними злую шутку. Если проводить параллель со спортом — то можно было представить отправленного в нокдаун соперника, который до боя чрезмерно верил в собственные силы и начал хорохориться. Толком не оправившись, такой соперник пытается незамедлительно реваншироваться и бежит «с шашками наголо», открываясь под ещё один удар. Ну а по итогу отправляется в нокаут вместо нокдауна. Так и здесь, осклабившись, веря безоговорочно в собственные силы, члены Прогрессивного блока, толком не придя в себя, попытаются отквитаться за нанесённое им оскорбление. Начнут принимать необдуманные и не взвешенные решения, а в ответ с большой долей вероятности пропустят акцентированный удар, который может стоить им поражения.