– Нам надо поторапливаться! – воскликнул третий. – Американский посол ждет!

– Прошу в машину, – сказал первый.

– Вот там, за углом, – сказал второй.

– А мои сундуки? – осведомился Чиун.

Снова взгляды троицы заметались в недоумении. Римо возвел свои очи к небу.

– Да, да, – сказал третий. – О них, разумеется, должным образом позаботятся.

– Ну что ж, – сказал Римо, – если о сундуках должным образом позаботятся и если нас ждет то ли посол, то ли консул, то нам как то не к лицу отказываться, верно?

– Да, да, конечно, истинная правда, – загомонили хором все трое, подталкивая Римо и Чиуна в направлении машины, которая, по их словам, стояла за углом.

– Не знаю, не знаю, – сказал Чиун. – Эти люди не собираются заниматься моими сундуками, а потому мы не обязаны следовать за ними.

– Тс! – шепнул Римо. – Так даже лучше. Мы сможем узнать от этих ребят, кто стоит за всеми этими убийствами. К тому же мне не хотелось бы, чтобы они открыли пальбу среди толпы.

– Эти люди ничего не знают, – сказал Чиун. – Поговори с ними – и у тебя будет три мертвеца. А если ты потеряешь мои сундуки, у тебя будет вечный комплекс вины.

– Ну и что прикажешь делать? – осведомился Римо, но Чиун сложил руки на груди и губы его упрямо сжались.

За их спинами троица перебрасывалась какими то оживленными репликами, и Римо спросил:

– Ребята, вы вроде как говорите не на иврите. Вы что, арабы?

– Нет, – сказал первый.

– Нет, нет, – быстро отозвались второй и третий.

– Хо хо хо! – сказали они все трое хором.

– Мы из Перу, – сообщил первый.

– Да, да, мы перуйцы, – подтвердил третий.

Римо посмотрел на Чиуна и скорчил презрительную гримасу.

– Они перуйцы, Чиун, – сказал он.

– А ты болван, – отозвался кореец.

– А на каком языке говорят в Перу? – мягко осведомился Римо.

– Пришельцы – на испанском. Коренное население – на одном из индейских диалектов.

– А эти лопочут на каком наречии?

– На арабском. Они как раз решают, как они станут нас убивать. – Он помолчал, прислушиваясь к разговору троицы, затем крикнул: – Эй, хватит! Погодите!

Трое разом замолчали. Чиун выдал короткую пулеметную очередь по арабски.

– Что ты сказал им? – поинтересовался Римо.

– Мне надоело сносить оскорбления, поэтому я позволил себе немножко пооскорблять их.

– И что теперь?

– Они же признались, что хотели убить нас.

– Ну?

– Они назвали нас двумя американцами. Я же дал им знать, что ты действительно американец, что видно по твоей уродливости, лени, глупости и неспособности научиться дисциплине. Я же, напротив, – кореец. Разумное существо. Вот, собственно, и все, что я им сообщил.

– Потрясающе, Чиун!

– Я тоже так думаю.

– Теперь им никогда не сообразить, какие у нас с тобой имеются планы на их счет.

– Это не моя проблема. Главное – защитить представителей моей нации от необоснованных оскорблений существ, изъясняющихся на каком то птичьем языке.

Трое «перуйцев» между тем попятились назад, извлекая из за пазух пистолеты. Римо выбросил вперед левую ногу, и самый рослый полетел кубарем по мостовой, а пистолет покатился в другую сторону.

Двое других «перуйцев», разинув рты, уставились на худощавого американца, выпустив из поля зрения на какую то долю секунды Чиуна. Это их и сгубило. Когда эта самая доля секунды закончилась, они обнаружили, что валяются в пыли, уткнувшись носом в землю.