– Потому что выхода у вас нет!

– Выход есть всегда.

– Вы должны остановиться! Немедленно! Сейчас! С этого дня никаких больше убийств! Я вам запрещаю! И начнем прямо сейчас вот с этого!

И, вскочив на ноги, Фима резким движением вырвала альбом из рук старика и швырнула его в огонь, полыхавший в камине.

Что тут началось, не передать словами! Словно не альбом в пламя она зашвырнула, а смерть кощееву на конце иглы сломала. Старика бросило в корчи.

– Нет!

Выпучив глаза так, что они почти вылезли у него из глазниц, Стилист кинулся к камину. Но было слишком поздно. Пламя радостно взревело, получив в свое распоряжение очередной лакомый кусочек. И прежде чем Стилист успел что-то предпринять, оно принялось пожирать страницу за страницей из альбома Стаси. Старая ветхая бумага легко поглощалась огнем. И все, что удалось извлечь маньяку, было лишь несколько обгоревших до неузнаваемости страниц.

Глаза у него налились кровью, стали красными и дико сверкали. Словно отсвет пламени из самого ада горел в них.

Когда он взглянул на Фиму, она невольно попятилась от страха.

– Ты поплатишься за это! Я убью тебя! Без всякой жалости! Убью вот этими самыми руками!

И он кинулся на Фиму. Тут бы ей и конец пришел, потому что хватка у Стилиста оказалась совсем даже не старческая. Он сжимал свои клешни вокруг шеи Фимы с такой силой, что она понимала: он вот-вот свернет ей шею, как какому-нибудь цыпленку.

– Помогите! – прохрипела она, уже понимая, что обречена.

Ах, как жалела Фима о собственной самонадеянности! Предлагал же Арсений пойти вместе. И чего она отказалась? В присутствии Арсения маньяк не отважился бы напасть на Фиму. Впрочем, и откровенничать с ней он в присутствии полицейского тоже вряд ли бы стал. Что ж, своей цели сыщица добилась, но у всего, как говорится, есть оборотная сторона. И ей откровенность Стилиста могла стоить молодой и цветущей жизни.

И в тот момент, когда Фима почувствовала, что уже не в силах напрягать шейные мышцы и сопротивляться давлению маньяка, что уже трещат ее шейные косточки, и начала она прощаться с жизнью, мимо нее что-то просвистело, потом раздался оглушительный грохот, а в следующую минуту ей вновь стало легко и свободно.

Фима лежала на спине, с жадностью вдыхая воздух и поражаясь тому, какой он сладкий и вкусный, как вдруг услышала:

– Ты как? Фима, ты меня слышишь?

Над ней склонился Арсений. Лицо у него было перекошено от ужаса.

– Ты жива? – спросил он. – Ты можешь двигаться? Что этот гад сделал с тобой? Моргни мне два раза, если слышишь меня!

Фима послушно моргнула.

– Все в порядке! – обрадовался Арсений, хотя у самой Фимы на этот счет было другое мнение.

Пока что она не могла двинуть ни рукой, ни ногой. Сказывались последствия перенесенного стресса. Все ее тело охватила такая страшная, мучительная слабость, что ей казалось, она умирает. Но она не умерла. Ей вкололи что-то в вену, и жизнь вновь вернулась к ней.

– А со Стилистом что? Он живой?

Стилист был жив, хотя выглядел очень страшно. Казалось, что вместе с выстрелом Арсения из тела Стилиста вышел весь злобный дух, который поддерживал и скреплял до сих пор эту немощную старческую оболочку, наделяя ее невиданной для такого почтенного возраста силой. А теперь через дырку от пули все это злое колдовство выходило из него, словно воздух из пробитого насквозь мяча. Был тугой шар, полный злого задора, а осталась на его месте лишь пустая сморщенная оболочка, никому не страшная и ни к чему уже не способная.

И все же на кое-что маньяк был еще способен. Он сразу начал требовать оказания ему медицинской помощи и добился, чтобы врачи понесли его к выходу на носилках.

Когда тело злодея проносили мимо Фимы, девушка опомнилась:

– А как же Аня! И Валерий Павлович! Он где-то их держит! Пусть скажет, где именно, а потом уже умирает!

Но Стилист смерил ее презрительным взглядом.