|
Какие норы. Лазейки еще оставались, ведь башня состояла из невообразимого переплетения ходов и комплексных систем вентиляции и водоснабжения. Даже сами верхи «Фау» уже не помнили, что они построили. Взгляд уткнулся в едва различимые кольца у подножия башни, у самых таможен. Шлюзы. Под ними начинался другой мир – так называемый Общий Тракт, огромный туннель одной из мертвых корпораций, ведущий в лабиринт хаоса. Когда «Фау» обнаружили, что подземные люди заразны, они задраили главный вход в башню, отрезав путь тысячам людей – тем, кому обещали помощь и кров. Рассказывали, что после Первого Контакта шлюзы пытались демонтировать. Взорвать. Расплавить. Безрезультатно. Так на долгие годы два мира оказались разделены. Но, несмотря на закрытие, «Фау» вынужденно приняли еще пару сотен мигрантов, пробравшихся через пустые шахты. То были одиночки, отбившиеся от своих кланов и готовые охотнее принять смерть на Вавилоне, чем оставаться внизу. Отсылать их назад или усыплять не стали. Так велел недавно умерший Руфус Гор, голос совести их разношерстной склочной нации. Над ними смилостивились. Даровали санацию.
…Среди тех, кого пощадили, оказался и мальчик одиннадцати лет, зовущий себя Счастливчиком. Lucky – слово на давно забытом английском языке, замененным общим наречием. Это прозвище было почти созвучно его настоящему имени – Лассе, которое он не очень любил. Что же, парень и впрямь везунчик… Стал вавилонянином. Шахты залили бетоном и, к счастью, отрезали его от подземных сородичей на несколько лет. Воспоминание о давних событиях прильнуло так близко к глазам, что Лаки перестал видеть первый уровень. В мыслях он вернулся в тот первый день, когда на него упал свет прожектора и уставились лица в респираторах. Много воды утекло с тех пор. Маленькие лазейки в канализациях появились позже и использовались исключительно в интересах кланов, решивших взять башню иначе – торговлей наркотой, а за ними пришли и дилеры по «запчастям». Они пролезали на Вавилон небольшими группами, а у таможен их ждал Лаки, в чьей кудлатой голове безостановочно строились подпольные маршруты. Но он не сам выбрал жизнь на два мира. Один раз Лаки перестал встречать контрабандистов, надеясь соскочить. Так его нашли в дебрях Вавилона, избили, и пришлось вставлять новый зуб. Синиша издавна обзавелся глазами и ушами на башне. Татуировка на запястье все еще ныла и жгла, напоминая о недавней встрече. Что-то готовится в лабиринтах бункеров, и это не мелкая выходка… Он посмотрел на светящегося питбультерьера. Чертовы приветы с того света. И закрасить ведь нельзя, неоновая краска пробивалась поверх любой другой… «Выжечь, что ли?» – мелькнула в голове отчаянная мысль. – Эй, Лаки, мать твою за ногу, – сипло раздалось откуда-то снизу. – Долго балду будешь пинать? Всеобщий сбор в Центре. – Это был Степан. – Офигеть, я думал, ты немой, – хмыкнул Лаки, слезая вниз и следуя за вереницей работников в общий зал на очередной инструктаж.
* * * Верука растерянно слонялась от стула к стулу, пытаясь найти свой жакет. Она кинула его на свободное сиденье во время очередного инструктажа в лекционном холле Центра, но так спешно ринулась к своей команде, собравшейся в противоположном углу, что про жакет вспомнила только в конце. Переступая через смятые пластиковые стаканчики, она методично оглядывала стул за стулом. Но, похоже, дорогой предмет одежды пропал с концами. Последние люди утекали из зала, и она, раздосадованная, побежала следом в надежде поймать воришку. – Ох, мои пятки, – проворчал знакомый ленивый басок, когда Верука врезалась в спину вездесущего Лаки. На нее уставились черные, как смоль, глаза. Он сошел бы за черта. Что-то дьявольское было в этих растрепанных кудрях, узких скулах и кривой ухмылке. |
