Карл Каннингем почти всегда сидел в Ложе один, часами наблюдая за неоновыми прожилками в кодах башни и за сводками различных внешних датчиков. Без доступа к бэкенду Вавилона они могли только считывать симптомы. Обесточивание башни – симптом.

С тех пор как операционная система Вавилона сошла с ума, начались все остальные беды. Они потеряли доступ к главным базам данных, центральной оборонной системе, а затем и к энергии. Управление отсеками еще оставалось доступным, но максимум, что удалось бы сделать в нынешних обстоятельствах, – задраить каждый уровень, как они поступили с нижними при утечке газа инкапаситанта. Таможенники уже подсуетились в этом направлении, причем без авторизации начальства… Их действия тоже наводили на тревожные мысли. В таких ситуациях риск разобщения велик как никогда. Не меньше, чем из-за нападения Собачников, правительство переживало о том, что люди найдут способ добраться до самого верха, чтобы улететь на спутник, и тогда начнется бойня среди своих же. Шаттлов, конечно, больше не будет, но есть еще чертовы трубы…

«Гера» просто не вместит столько вавилонян. Логичным казалось, что выжить должны только верхние уровни, потому что именно их жители – носители интеллектуального потенциала. Этого требует их неожиданная задача ультимативного выживания. Остальные вавилоняне, увы, балласт. Но пока еще время оставалось, и Каннингем использовал его, чтобы анализировать различные исторические данные по энергопотреблению, пытаясь выявить единый паттерн. Что-то наверняка произошло раньше, и оно запустило все эти катаклизмы.

Внезапно его озарила догадка, которая показалось верной, хотя на первый взгляд очевидной причинной связи не наблюдалось. До всех этих событий, за день до смерти Руфуса Гора, был произведен мощный залп Омикрона куда-то на башню, но неизвестно куда… Инженеры тогда решили, что это сбой. Жалко, что покойники молчат. Похоже, что коллега, предчувствуя собственную смерть, подложил им какую-то крупную свинью…

Каннингем даже не заметил, что зажглись все огни. Осознание пришло спустя несколько минут, и он недоуменно огляделся. Ложа переливалась светом, и ее наполнило уверенное, мерное гудение. В наушники почти в этот самый момент прорвался приглушенный голос старшего инженера И-Шина:

– Башня перезапустилась! Сама! Энергия Омикрона поступает в клапаны и распределяется по всем снабжающим системам. Наблюдение продолжится, но пока выглядит хорошо. Показатели с передатчика на самом спутнике нисколько не изменились. Подтверждается гипотеза, что источник проблем все-таки где-то на башне и сейчас он стабилизировался. Хочется верить, что надолго.

Каннингем запросил доступ к текущим кодам башни, и снова проступили знакомые прожилки. В этот раз они были яркими и слепящими…

– И-Шин, скажите… А каковы возможности Омикрона по оживлению неорганики?

Последовала долгая пауза. Инженер, похоже, не этого вопроса ждал, но все же ответил:

– Потенциально – безграничные. Но это требует тестов. Пока они не были санкционированы. Хотите сказать… – его посетила та же догадка, – что мы в разумном существе?

– Наличие разума не доказано. Но мы уже несколько месяцев не можем управлять системами башни как раньше. Их либо взломали, что почти невозможно, либо мы узнали, что Омикрон… оживляет не только синтетику. Он оживляет все.

Ответом ему стало обескураженное молчание. Вывод был шокирующим.

– Спасибо, И-Шин. Раз дела хорошо, готовьте дроны на нижних, чтобы встретить Синишу.

С этими словами Каннингем отключился и снова уставился на неоновый узор вокруг.