И тут мне становится стыдно.

Не ты ли говорил недавно Слегину, что надо действовать активнее? Вызвался быть наживкой – так исполняй свою роль до конца. А сейчас – самый подходящий момент поставить все точки над «i».

Я подхожу к трупу и присаживаюсь рядом с ним на корточки, спиной к спасателям, которые пытаются расцепить машины, чтобы передвинуть их поближе к бордюру.

– Послушайте, ребята, – с фальшивым удивлением говорю я, – а ведь он жив!

– Если ты пошутил, приятель, то не смешно, – говорит один из спасателей, собирая разбросанные по асфальту инструменты. – У этого типа полбашки снесло, мозг по всей кабине раскидало, а ты говоришь – жив!.. Насколько мне известно, без головы люди не живут!

РАЗРЯД!

Человек, лежавший передо мной, вздрагивает и открывает глаза. Голова у него становится целой и невредимой. В мгновение ока исчезают обломки костей, торчавшие сквозь штанины. Правда, брюки по прежнему разодраны в клочья, и на рубашке остаются пятна крови. Зато лужица крови на асфальте испаряется чудесным образом вопреки законам физики. Я до сих пор не понимаю, как это происходит. Выходит так, что Дар мой ликвидирует только сам факт смерти человека, возвращая его в исходное состояние. Как своего рода машина времени.

В следующую секунду мужчина садится и обалдело оглядывается.

– Где это я? – спрашивает он хриплым голосом, распространяя в воздухе стойкий запах алкоголя. – Что это было?

Взгляд его падает на искалеченные машины, и он резво вскакивает на ноги. Не обращая внимания на остолбеневших спасателей, недоверчиво трогает распиленный в нескольких местах кузов «тридцатки».

– Ни хрена себе! – вырывается у него из уст. – Как это меня угораздило, а?

Спасатели с открытым ртом переводят взгляд с него на меня. Кто то из них растерянно матерится. У бородатого выпадает из руки кувалда, чуть не отдавив ему ногу. Мальчишки, наблюдавшие за ликвидацией последствий аварии, возбужденно переговариваются, показывая на меня пальцем.

Пот струится у меня между лопатками и по ногам.

Если это все таки ловушка, то момент для нападения просто идеален.

– Ну вот, видите? – говорю я спасателям. – Наверное, он в рубашке родился!

Бородатый подходит к воскрешенному и пристально оглядывает его с головы до ног. Неуверенно спрашивает:

– Слушай, ты как себя чувствуешь? Может, тебя в «Скорую» отвезти?

Хозяин «тридцатки» смотрит на него, как на идиота.

– Какая «Скорая»? – изумляется он. – Мне же теперь надо страховку оформлять!.. Вы вон своими железками мне машину уделали так, что теперь ее только на свалку!

– Что о? – говорит кто то из спасателей. – По твоему, это мы ее в металлолом превратили?

– Ну ладно, – объявляю я. – Не будем вам мешать, ребята. Надеюсь, теперь вы разберетесь без нас, что к чему.

Идем с Ригертом к машине. Не знаю, как мой напарник, а я ступаю, не чувствуя ног, и зачем то считаю шаги. Вот сейчас мне выстрелят в спину… или сейчас?., а может, в этот момент?..

Однако мы беспрепятственно усаживаемся в свой «Ректор» и благополучно отбываем. Перед поворотом на первом же перекрестке я оборачиваюсь и вижу, как спасатели, обступив мужика в клетчатой рубашке, машут руками, что то ему яростно втолковывая. По моему, еще немного – и любителю выпить за рулем грозит вторая смерть, на этот раз – от удара кувалдой. Но нас это уже не касается…

Докладываю Слегину о ложном вызове, и он засоряет мембрану микрофона гнусными ругательствами. Обещает разобраться и наказать кого попало за дезинформацию. Потом спрашивает:

– Будете возвращаться в Управление?

– Нет, Ригерт сейчас доставит мое бесчувственное тело домой.