— Конечно, не способна. Особенно когда ей этого не позволяют.

— Не позволяют? Я что-то не очень понимаю.

— Фред не позволял мне их приструнивать и как-то наказывать. Вообще ни за что. Он говорил, это его дело. Его, мол, дочери — его забота.

— Не позволял вам приструнивать собственных дочерей?!

Сьюзен оторвала взгляд от большого пальца, на котором снова стала отколупывать лак, и вскинула глаза на Лиззи. По ее левой щеке скатилась слеза.

— В том-то все и дело. Они не мои дочери. В смысле, юридически.

Лиззи изумленно заморгала. При всем широком освещении трагедии Гилмэнов восьмилетней давности эта мелкая подробность осталась никем не замеченной!

— Он прежде был уже женат?

— На Кристине, — кивнула Сьюзен. — Еще школьная его зазноба — можете поверить? Она погибла при пожаре. То ли из-за неисправности проводки, то ли еще из-за чего. Фред тогда повез девочек на ужин к своей матери. Когда вернулся домой, все было кончено. Ее обнаружили в ванне. Решили, что она, должно быть, пыталась укрыться там от пламени.

Лиззи подавила внутреннюю дрожь, изо всех сил стараясь не представлять эту жуткую картину.

— Сколько же лет было девочкам, когда вы с Фредом поженились?

— Хизер было три, а Дарси — всего полтора.

— То есть вы их вырастили.

Сьюзен кивнула, смахивая еще одну слезу.

— Я — единственная мать, которую они знали. Вот только мне никогда не разрешалось по-настоящему быть их матерью. Фред никогда не позволял мне забыть, что это его дочки, а я… пришлая. Так, сбоку припеку.

Лиззи почувствовала, как в ней вновь вскипает гнев на Фреда Гилмэна.

— Но ведь он же на вас женился.

— Получается, ему не столько нужна была жена, сколько домработница. И я ему удачно подвернулась. Я как нельзя лучше подходила на это место. К тому времени, как я поняла, на что подписалась, я уже слишком полюбила его дочерей — то есть наших дочерей, — чтобы от него уйти. Если бы я ушла, у меня на них не было бы ни малейших прав. Я бы никогда их больше не увидела.

— Значит, официально вы их не удочеряли?

— Нет. — Сьюзен утерла глаза, размазывая под ресницами тушь. — Я хотела их удочерить, но Фред даже говорить об этом не желал. Дескать, у них уже была мать — и это была не я. И неважно, что они не помнят никого, кроме меня, кто бы пел им колыбельные перед сном или гладил по головушке, когда они болели. Главное, что он помнил.

— Знаете, это выглядит так, будто он немного…

— Одержим? — с горечью договорила Сьюзен. — Да, именно так оно и было. Кристина для него была будто какая-то святая. А усугублялось все еще и тем, что девочки выросли прямо ее вылитой копией — особенно Хизер. Всякий раз, когда Фред смотрел на нее, то видел Кристину. Мне кажется, именно поэтому он ни в чем не мог ей отказать. Даже когда следовало бы. Я пыталась ему это объяснить. Предупредить его, что Хизер взрослеет слишком быстро — точнее, что обе они взрослеют не по годам. Но он и слышать ничего не хотел. Только зыркал на меня недовольно и говорил, чтобы я не лезла не в свое дело.

Когда Сьюзен это говорила, щеки у нее даже побагровели. И Лиззи, можно сказать, вздохнула с облегчением: ей куда легче было видеть возмущение этой женщины, нежели ее глухую боль. И все же ей следовало действовать очень осторожно, если она хотела, чтобы Сьюзен продолжала говорить.

— Я знаю, как вам тяжело, Сьюзен, и понимаю, что вам меньше всего на свете хотелось бы это обсуждать… но я искренне хочу найти того, кто погубил ваших дочерей. И, разговаривая с вами, я, может быть, сумею как-то собрать воедино все то, что упустила тогда полиция.