— Способ мести? — Такое Лиззи даже в голову не приходило.

— Представьте: годы эмоционального насилия в браке, постоянные унижения от мужчины, который ставит дочерей превыше жены. Наконец она его покидает, пытается оставить все позади. А потом — как гром среди ясного неба — являетесь вы и задаете всевозможные вопросы о прошлом. Бамс! И она вдруг видит способ отплатить за все своему бывшему мужу, недвусмысленно намекая, что он якобы был одержим своими дочерьми.

— Звучит как дурной киносюжет.

— Если вы хотите вести свои поиски в ракурсе неблагополучной семьи, то следует взглянуть на это дело со всех сторон. Невозможно поднять спичку за один конец, никак не шевельнув другого.

Лиззи задумалась над его словами. Без сомнения, Роджер за долгие годы работы следователем повидал немало дел, и все-таки ее интуиция — а также чуткий нюх — подсказывали, что Сьюзен Гилмэн переживала по-настоящему.

— Она искренне страдала, Роджер. Такое невозможно подделать.

— Не хочу показаться циничным, но люди порой способны изобразить что угодно.

— Может, и так. Но только не в этом случае. И кстати, она винит себя за то, что ей не хватило духу противостоять мужу в ту ночь, когда пропали дочери. Если бы она сразу подняла тревогу, то, может быть, все бы закончилось иначе — и для девочек, и для Альтеи. И тогда в вашем списке, возможно, было бы больше чем один подозреваемый.

— Фред Гилмэн, например?

Лиззи выждала мгновение, прежде чем ответить, подавляя в себе досаду.

— Неужели вы не присмотрелись бы к нему более внимательно, если бы узнали, что домашняя жизнь Хизер стала невыносимой? Я разговаривала с ее подругой по школе — с Дженни Патнэм, — и та подтвердила все то, что говорила мне Сьюзен.

— Мы опрашивали ее сразу после того, как пропали девушки. И опрашивали еще несколько подружек Хизер. Никто ничего не знал. По крайней мере, не было ничего, что бы те хотели рассказать полиции.

— Что же, память у нее за прошедшие годы, похоже, прояснилась. И, возможно, не только у нее. Я тут подумала: может, поискать еще кого-то из ее одноклассников? Может, наведаться к кому-нибудь из них — может, кто-то что-нибудь и вспомнит.

Последовало долгое молчание. Это означало, что человек на другом конце линии тщательно формулирует ответ, который может быть принят в штыки.

— Мне кажется, это не самый мудрый шаг, учитывая то, что уже произошло.

— А что… произошло?

— Эндрю мне рассказал о соломенной кукле. А также сообщил, что вы наотрез отказались обращаться в полицию.

— Я не отказалась, Роджер. Я просто хочу… выждать.

— Чего выждать? Кукла в петле — это угроза, Лиззи. Это невозможно как-то иначе трактовать. Причем именно вы настаиваете на том, что убийца девочек до сих пор свободно разгуливает по Сейлем-Крику. Почему вы не предоставите опрашивание людей мне?

Лиззи задело то, что Роджер не верит в ее способность разговорить нескольких бывших чирлидерш. К тому же она подозревала, что детектив — пусть даже и не в форме — заставит этих девушек насторожиться. Добропорядочные граждане Сейлем-Крика сколько угодно могли утверждать, будто искренне верят в закон и порядок, — но у них было давно укоренившееся недоверие к тем, кто поклялся этот порядок вершить.

— Я предложу вам уговор, детектив, — сказала Лиззи, снова заводя двигатель. — Я разыщу одноклассниц Хизер и попробую у них что-нибудь выяснить. Если наткнусь на что-нибудь, представляющее для нас интерес, я передам их в ваши руки для допроса с пристрастием.

Роджер вздохнул, явно уступая.

— Вы понимаете, что ваше любопытство плохо воспримется местными жителями?

— Я из рода Лун, детектив.