Лиззи открыла альбом в разделе «10-й класс» и внимательно просмотрела фотографии, пока не нашла то, что искала: улыбающуюся в объектив Хизер с едва заметной ямочкой на щеке.

— Вот она, Хизер, — показала она снимок Луизе. — Не могли бы вы просмотреть фотографии — вдруг вам кто-нибудь вспомнится? Кто-то, с кем она, возможно, дружила. Или, может быть, ее парень.

Буфетчица посмотрела на журнал выпускников, потом перевела взгляд обратно на Лиззи:

— Столько уже времени прошло…

— Я знаю. Но, может быть, хотя бы просмотрите снимки?

— Ну, попытаться-то я, конечно, могу…

Луиза сняла очки, хорошенько их протерла, потом вернула обратно на нос и наклонила голову над раскрытым альбомом. Лиззи зажала руки между коленями, сидя напротив нее молча, но крайне настороженно, ловя малейший проблеск узнавания.

Прошло минут двадцать, и Луиза наконец добралась до конца. На этом она закрыла альбом, качая головой:

— Мне очень жаль, но нет.

— Нет? — Лиззи еле сдержала разочарование. — Совсем никто вам не кажется знакомым?

— Мне ни одно лицо там не запомнилось, за исключением Хизер Гилмэн. Ну, и тебя я из прошлых лет, конечно, помню. Потому что ты всегда была такой симпатичной девчушкой! И сейчас такая же красавица. Но ты ведь небось не для того ко мне пришла, чтобы слушать, как я расхваливаю твою красоту.

Лиззи мотнула головой.

Луиза открыто, с искренним сопереживанием посмотрела ей в глаза.

— Я понимаю, как тебе необходимо узнать правду, и я была бы очень рада помочь. Честное слово! Но после стольких лет лица ребят для меня словно сливаются в одно. Единственная причина, почему я запомнила эту несчастную девочку — это потому, что ее лицо, как и лицо ее сестры, показывали чуть ли не во всех новостях. А что касается имен — так у меня всегда с этим было туговато.

— Но вы же помните мое имя, — попыталась возразить Лиззи. — Вот сегодня сразу его вспомнили.

— Ну да… — Луиза улыбнулась и сильно подалась вперед, как будто собиралась поведать какую-то страшную тайну. — Просто ты всегда выделялась. Даже когда была еще совсем маленькой.

Лиззи даже не знала, что ей ответить. Луиза произнесла эти слова с самыми лучшими намерениями, однако для человека, который все свои школьные годы пытался просто слиться с общей массой, новость о том, что она потерпела с этим полный провал, была не совсем приятной. С трудом выдавив улыбку, Лиззи потянулась в сумочку за бумагой и ручкой.

— Вот вам мой номер телефона, — произнесла она, когда закончила писать. — Если вам вдруг что-то вспомнится — все равно что, — позвоните мне, пожалуйста.

Лиззи взяла со стола альбом и уже собралась было уходить, но Луиза вдруг вскинула руку, чтобы ее удержать:

— Пока ты не ушла… Хочу спросить, могу ли я попросить тебя об одной услуге? Пенни Касл мне сказала, что ты принесла ей чай от головной боли. И я хотела узнать, не залежалось ли у вас в аптеке хоть немного того детского мыла, что делала твоя бабушка, — то, что помогает деткам уснуть? На мою дочурку это, помню, действовало, как волшебство. А теперь у моей дочери уже своя малышка. Бедняжка! Ей уже годик, а она все по ночам не спит как следует.

Лиззи поняла, какое мыло Луиза имела в виду. Это была смесь ромашки, лаванды и овсянки, которую Альтея однажды, на пределе отчаяния, по наитию вбила в мыльную основу, когда Ранна была совсем маленькой. Бабушка его назвала «Сонное детское мыло», и очень быстро оно стало продаваться лучше всего прочего.