– Слишком много людей его ищет. – Я словно не слышал ее, я смотрел в стену, и передо мной возникала белая дверь больничной палаты, где лежал Сидоров. Опутанный проводами медицинских приборов. Одинокий и беспомощный. Когда до него доберутся, я не смогу помочь... Разве что достать автомат и запереться в палате, ожидая появления убийц.

– Это самоубийство, – сказала Анна, и я вздрогнул, уставился в ее темные зрачки, испугавшись проникновения в мои мысли. – То, что ты делаешь, – это самоубийство. Нельзя так дальше, нельзя драться против всех в одиночку... Тебе нужно на кого‑то опереться.

Я промолчал. Она слишком высоко меня оценивала. Мои действия нельзя было назвать дракой против всех. Так, лавирование между жерновами. Но в другом она была права – мне нужна была опора. Осторожный Макс работал ради семьи и в гробу видал любые приключения. Гарик мне сочувствовал, но был по рукам и ногам связан своим служебным долгом. Так на кого мне оставалось положиться? Не на Гиви же Хромого...

– Ну и какие гарантии? – спросил я, хотя сам прекрасно знал ответ: в этой ситуации не могло быть никаких гарантий. Но мне так хотелось, чтобы меня обнадежили... Мне так хотелось надежды.

– Не буду врать насчет тридцати двух тысяч, – сказала Анна, – но твоя помощь будет оплачена. Дело против Сидорова будет закрыто. Без всяких последствий для него. Ты будешь прикрыт от Гиви Хромого. Я лично об этом позабочусь.

И я ей почему‑то поверил. Потому что очень хотел поверить? Потому что она сказала именно то, что я хотел услышать? Она сказала даже больше, чем я хотел.

– С этого момента ты и я работаем вместе, заодно, – значительно сказала Анна. – А это значит, что доверие между нами должно быть абсолютным.

– Это невозможно, – заявил я и с удивлением увидел, как она снимает с плеча кобуру и кладет ее на стол. – Если ты профессионал, ты это должна понимать. – Она встряхнула головой, отчего каштановая челка метнулась в сторону, а затем вновь скрыла лоб. – У нас разные интересы. – Ее пальцы вдруг стали расстегивать пуговицы на рубашке – сверху вниз.

– Продолжай, – совершенно спокойно сказала она, глядя в мое изменившееся лицо. – Мне интересно знать твою точку зрения.

– Разные интересы, – пробормотал я. – И каждый будет пытаться использовать другого. – Черный бюстгальтер, гладкая кожа, расходящиеся в стороны полы рубашки. – Поэтому доверие очень относительно. – Ее руки скользнули вниз, и я услышал звук расстегиваемой «молнии» джинсов. Это стало в моих ушах грохотом Ниагарского водопада. Больше я уже ничего не слышал. Ее обнаженная рука словно змея метнулась через стол, ухватила меня за шею и притянула к влажным губам, которые впились в меня...

Табуреты полетели на пол, но стол чудом устоял. Она прыгнула ко мне на бедра, обвила ногами поясницу. Я вдавил ее спиной в стену, стиснул ляжки, пробрался к ягодицам, напрягшимся в мышечном усилии. Ее язык пиратствовал у меня во рту, и это было, как будто она вылизывала мне тот центр наслаждений, который, как уверяют, находится у каждого в мозгу. В этот день я нашел свой центр наслаждений.

Глава 19

А потом мы оказались в моей постели, которая так понравилась Анне. Я зубами стянул с нее черные кружевные трусики, а потом долго поднимался от ступней обратно к бедрам, миновав по дороге стройные икры, округлые коленные чашечки, мягкие ляжки... И затем зарылся в источающее сок межножье, куда меня любезно впустили. Ее пальцы нежно гладили мою голову, но потом Анне надоели прелюдии, она решительно втащила меня вверх, и я заново прочувствовал, как ее язык пробивается между моих губ.