— Иди ты пешком в самую звезду, лысая вонючка! Не дождешься жмуров, сучий выкидыш! — рявкнул Влас и, встав, ударился головой о какой-то сук.

— Да это же брошенная берлога! Давай, мусорило, ласты делать. Линять надо.

— Не берлога! Ловушка здесь! Браконьеры сообразили. Если бы берлога, тут трава или листья были бы, дерьмо медвежье. Здесь ничего нет, голая земля. Да и глубоко для берлоги. Медведь подальше свою лежку сделал бы. А раз так, как-то выбирались отсюда?

— Припутать бы тех мудаков! Я б их до самого конца приморил бы! — ощупывал Влас яму.

— Эй, Дамир! Кинь топор! — крикнул Смирнов.

— На хрен он вам? Я дерево завалю и суну в эту дырень. По нему выберетесь! Погодите малость.

Вскоре стукач и впрямь свалил березу. По ней быстро выбрался Михаил. Влас едва ухватился, как ствол переломился пополам, огрев Меченого по голове так, что тот заорал:

— Ну, падла, стукач! Дай только выбраться! Вместе с лягавым урою в этой яме! Обоих замокрю! — вышвырнул обломок березы и заметался по ловушке загнанным зверем.

— Ты еще грозишься, чума подлая? Вот и посиди в клетухе! Тебе полезно! Вспомни одиночку на зоне! Иль мало нахлебался? Так мы тебе напомним! — злорадствовал стукач и позвал Смирнова: — Пошли за елками! Сами. А этот хрен нехай сидит здесь. Воротимся, скажем мужикам. Пусть они его вытаскивают. Только уж когда за ним придут, хрен знает, но я сюда не поведу! Пусть этот зверюга хоть околеет!

Дамир пошел от ямы, не оглядываясь.

— Горлянку порву пидеру! — услышал вслед.

Михаил стоял в раздумье. «Спасать Власа? Но ведь убил медведя, тот не выпустил бы Меченого из когтей. Много ли прошло времени, а Влас уж не впервой грозит расправой обоим. Сколько нервов истрепал? Выволоки из ловушки, в благодарность что получишь? Но ведь там внизу о нем спросят. Конечно, заставят показать эту яму. Меченый, когда вылезет, с головы до ног обоих обгадит. Да и заподозрят нас местные в таком, что вмиг сдадут участковому. Тот не станет разбираться, кто прав, кто виноват. Обоих вернет в зону. В итоге Меченый только выиграет. Ну уж нет! Не обломится тебе упрятать нас!» — рубит дерево помощнее, потолще, чтоб выдержало Власа.

Михаил спешит. Еще бы! Внизу Меченый блажит, грозится чем только может. Совсем рядом, на сосне, рысь кричит. Смотрит вниз на Смирнова и воет. Что ей в голову стукнет в следующий миг. Вроде попал в нее Влас, но легко. Вон на дерево забралась, а вдруг, как тот медведь-подранок, вздумает свести счеты с обидчиком? Да еще Дамир зудит назойливой мухой:

— На хрен мокрушника спасать? Пусть здесь и накроется. До ночи не додышит. Вишь, какой колотун? Сама судьба козла припутала. Пошли. Иль свою башку не жаль?

— Уйди! Не звякай в уши! Не только себя, а и тебя, придурка, жаль! — цыкнул на стукача. Не поверилось, что тот всерьез предложил бросить Власа.

У Дамира чуть не слезы из глаз.

— Одумайся! На хрен он тебе сдался! Посей память. Мы от него отмажемся запросто.

— Отвали! Не доставай!

Притих Влас. Слушает, собираются эти двое вытаскивать его или впрямь уйдут, бросив одного. Ведь вон как хорошо слышен голос рыси. «Эта лярва тоже по мою душу! Как же я не замокрил ее враз? Теперь — хана. Если эти паскуды слиняют, кошка тут же возникнет. Она не промажет… Тем падлам по кайфу мое ожмурение. Вякнут, мол, сам нарвался. А и кому надо ковыряться, как оно случилось взаправду? Одной морокой меньше», — почувствовал, как холод пронизывает плечо сквозь порванную телогрейку.

Михаил курит, прислонившись к рябинке. Обдумывает, как быстрее вытащить Власа.

— Никогда не был в такой дурной ситуации.