— Ну, как? Все живы? — спросил израильтянин, быстро обшарив пытливым взглядом все пространство номера в поисках скрытых угроз.

Валентина и бровью не повела, оставшись преклоненной перед португальским экспертом и продолжая вытирать кровь на правой руке.

— Где вы были так долго? — сухо спросила она.

Гроссман подошел к ним, пока его сотрудник изучал обстановку в номере.

— Я вызвал подкрепление, а в ожидании его побежал в сад, надеясь перехватить разбойника, но, похоже, чуть опоздал. Тот успел убежать. — Наклонившись к Томашу, он увидел рану на шее. — Уф, ничего себе! Больно?

Португалец страдальчески сморщился.

— Да нет, лежу — кайфую, — сказал он иронически. — Конечно же, болит! Вы не пробовали делать ножом надрезы на своей шее? Такой вечер мерзавец испортил!..

Гроссман все присматривался к ране на шее.

— Как же вовремя нас предупредили, да? Минутой бы позже и…

— А кто предупредил?

— Это был анонимный звонок в Службу спасения. Оттуда перезвонили в мой отдел, а затем и меня проинформировали.

— И почему же вы сразу не пришли сюда?

Гроссман покраснел и отвел стыдливо глаза, не зная, как и что говорить.

— Понимаете, в этот момент я был… В общем, живот прихватило, и я был в туалете гостиницы, — фразу он закончил почти шепотом. — Легко догадаться, что я не мог сняться с места в ту же секунду. Представляете эту картину? А поскольку я знал, что госпожа Фэрро поселилась рядом с вами, я ей и перезвонил тут же.

Итальянка повернулась к стоявшему сзади нее коллеге.

— И меня звонок застал в неподходящий, как видите, момент, что мне не помешало броситься на помощь.

— Видите ли, ваш беспорядок — это сказка по сравнению с моим случаем. Поверьте, это было бы сомнительное удовольствие! — возразил Гроссман, в котором смущение боролось со смехом.

Валентина не ответила — она помогала португальцу подняться. Сделал он это с явным затруднением. По-прежнему завернутая в полотенце итальянка убедилась, что раненый окончательно пришел в себя, взяла свой пистолет с кровати и решительно направилась к выходу, бросив на прощание:

— Я к себе! Пора привести себя в порядок.

Она вышла, скрипнув изуродованной дверью, и Томаш остался с двумя израильскими полицейскими — Гроссманом и его помощником в форме, который не спускал глаз с балкона.

— Что вы предприняли для поимки этого гада?

Инспектор махнул рукой в сторону окна.

— Огородили весь квартал и прочесываем местность. Но, честно говоря, я не думаю, что он даст себя поймать так легко. Времени, чтобы сбежать, у него было более чем достаточно, и сейчас он, скорее всего, на другом конце города или уже в Рамалле, Вифлееме или Тель-Авиве.

— Согласен.

Гроссман показал пальцем на рану на шее.

— Вы были с ним в близком контакте, судя по результатам. Что это за субъект?

— Роста он чуть ниже, чем я, вот примерно на столько. — Томаш показал ладонь, пригнув большой палец. — Невероятно ловкий, худой. С прекрасной военной подготовкой — скрутил меня в момент. Я и пальцем пошевелить едва мог. Руки у него просто клещи.

— А черты лица?

— Его я почти не видел. Он захватил меня врасплох, сразу положил лицом в пол, так что я могу сказать только, что одет он во все черное, пострижен наголо, как новобранец. А в целом жуткий тип. — Томаш даже вздрогнул.

— Он говорил с вами?

— Называл меня агнцем и сообщил, что я был ему дан для жертвоприношения во имя искупления, — на какой-то миг португалец задумался, вспоминая недавние события.