Катенька не засмущалась, не набросила на грудь висящую на спинке стула косынку – наоборот, призывно задрожала плечиками и расстегнула кофточку ещё на одну пуговицу.

– Вы скажете, Константин Сергеевич… Все бы вам издеваться над бедной девушкой… Придется пожаловаться вашей жене…

Угроза «пожаловаться» не сработала. Я был уверен – ни слова не скажет, даже не намекнет. Ибо мужское внимание в наш откровенный век высоко ценится, им не делятся, о нем не говорят. Перспектива отбить у главного технолога завидного мужика, по твердому убежданию секретарши, настолько привлекательна, что об аморальности и бесчестности можно не думать. Пусть этот самый мужик – хам и грубьян, но если его выбрала такая дамочка, как главная технологиня, значит в нем что то есть особенное, привлекающее знающих женщин.

А я продолжил «обработку» красотки.

– Всю жизнь мечтаю погулять с такой красавицей, как вы, по Кимовску. У всех встречных поперечных мужиков от зависти, небось, глаза полопаются. Не осчастливите?

– Фи, по Кимовску? Завтра же полгорода примется перемывать мне бедные косточки… Для любой девушки репутация выше красоты.

– А если – по Москве? Скажем, по центральному парку или по Тверской?

– Тоже – не конфетка. Только мозоли на ногах набьешь. Прогулки сейчас не в моде. Рестораны, театры, концерты – да, а бесцельное блуждание по улицам – извините…

– Где же нам в таком случае повидаться? – усилил я нажим, увидев, как замаслились накрашенные глазки. – Может быть, к себе пригласите?

Отлично знаю – Катенька живет одна, снимает комнату в коммуналке, родители – в Твери, мужем, сколько не старалась, так и не обзавелась. Последний претендент на «высокую должность», наш начальник производства, не рискнул стать владельцем «клубничек», предпочел медсестру заводского медпункта. Тем самым превратился в злейщего врага эмоциональной секретарши. Оплативший комнату секретарше Пантелеймонов – или Вартаньян? – нашел более перспективную любовницу…

– А как же нам быть с Алферовой? – переключилась на деловое обсуждение уже решенной проблемы девушка. – Мне не хочется устраивать на заводе разборки…

– А почему Светлана Афанасьевна должна узнать о нашем с вами свидании? – выдал я встречный вопрос, перечеркнувший опасные трудности. – Знать будут только двое: вы да я, третьему, вернее, третьей, вход в нашу тайну воспрещен… Ничем предосудительным заниматься не станем – попьем чайку, побалдеем, поговорим…

– И после этого «чая с разговором» вы вернетесь к Алферовой? – поджала губки Катенька. – Такой вариант – не для меня. Не привыкла быть на вторых ролях.

– Погляжу на ваше поведение – возможно никуда не уйду.

Это уже не легкий намек на возможное сожительство – предложение руки и сердца. Ярко красные губки приоткрылись, будто приглашая меня испробовать их вкус. «Клубнички» заволноваплись и запрыгали.

– Больно уж сооблазнительно вы говорите, Константин Сергеевич. Разве попробовать?

– С удовольствием. Сегодня же и организуем…

Вечером того же дня, купив три гвоздички и бутылку коньяка, я отправился в гости. Если точней – по делу, ибо в качестве женщины секретарша меня не волновала. Другое дело – расколоть её, попытаться выяснить: не она ли нацелила убийц на заведующую депозитарием?

На берегу речушки, служащей границей между двумя районами города: старым и новым, стоит двухэтажный деревянный дом постройки тридцатых героических годов.