Тимофеич вдумчиво поковырялся в прыщавом носу.

– Впрямь, не тот, едят его мухи с комарами, – и заорал, заглушая треск рядом включенного вибратора. – Сидоров, кол тебе в задницу, мать перемать, тащи другой каркас! – повернулся ко мне. – Лады, посижу. Вот только жажда мучит – беда, у тебя не найдется?

Я вспомнил оставленную Листиком бутылку. Придется распечатать её, ничего не поделаешь, за каждую услугу в нашем мерзком мире приходится расплачиваться.

– Налью стопешник.

Опасливо оглядев подходы к своему рабочему месту, Тимофеич рысью побежал к застекленной конторке. Скорей всего, не с целью помочь дежурному – получить желанную стопку.

– Прошу тебя, Сергеич, поторопись. Не дай Бог, засечет мастер – и мне, и тебе достанется, скипидару бы ему под хвост, рыжему доставале, вдоль да поперек через кавказский хребет в Каспийское море…

Не дожидаясь завершения «географически матерного» пожелания, я вскочил в лифтовую кабину. Тимофеич прав: узнает мастер про отлучку работяги, доложит на завтрашней планерке: дежурный своей властью снял с ответственной операции арматурщика, в результате нарушена технология изготовления сверхважного изделия, сорван график выпуска, допущен многомиллионный брак…

Шуму будет – не разгребешь. Все отлично понимают – чушь собачья, но необходим некий громоотвод, способный отвести гнев генерального директора, переключить его на соседа. В конкретном случае – на начальника пожарно сторожевой охраны.

По третьему этажу я мчался с завидной скоростью. Коридор длинющий – метров шестьдесят, не меньше, кабинет Вартаньяна – в самом конце. В связи с тем, что заместителю генерального приемной не положено – стулья для посетителей выставлены в коридор. Один из них я и сшиб, подбегая к двери – такой поднял грохот, что мертвый возродится к жизни.

Замер, потирая ноющую ногу. Сейчас откроется дверь и Вартаньян устроит мне Варфоломеевскую ночь – помянет всех своих и моих предков по отцовской и материнской линии. Еще бы, неуклюжий «пожарный сторож» нарушил размышления главного экономиста о путях расширения производства!

Вартаньян не появился, в кабинете – тишина. Неужели Сурен ушел, как же я не заметил? Превратился в мышонка, пробрался к выходу вдоль плинтуса – бред да и только, голая фантастика, которую я не выношу ни в книжном, ни в телевизионном виде.

Осторожно, кончиками пальцев, извинительно постучал по филенке двери. После грохота сшибленного мною стула – робкое позвякивание. Дескать, извините, господин главный экономист, за доставляемой беспокойство, но генеральный приказал…

Ответа не последовало. Пришлось заглянуть в кабинет.

По роду прежней своей профессии сыщика всякого навидался: изуродованных трупов, расчлененок, застреленных в упор несколькими выстрелами бизнесменов, но то, что увидел в кабинете главного экономиста Росбетона невольно вызвало чувство ужаса. Может быть, потому, что там были чужие, незнакомые люди, а здесь – человек, нанявший меня на работу, с которым приходилось ежедневно общаться, к которому зверски ревновал свою подругу.

Вартаньян сидел, откинувшись на спинку полукресла, закинув назад голову. В груди, загнанный по самую рукоятку, нож. Лицо искажено гримасой муки. Крови немного – красные брызги на столе и разложенных бумагах.

Оцепенение, охватившее меня, быстро прошло – осторожно, будто боясь принести убитому боль, я притворил дверь и бегом, позабыв про ожидающий лифт, помчался в вестибюль по лестнице.

– Что случилось, Сергеич? – осведомился покрасневший от пары стопок коньяка арматуро бетонщикк. – За тобой будто нечистая сила гналась…

– Вроде того, – присел я к столу и положил руку на телефонную трубку.