Молодчаги, ребятишки, круто завернули, – щедро похвалил я в душе изобретательных преступников, только одного не учли – наличие умного сыщика, замаскированного под начальника пожарно сторожевой слшужбы Росбетона. Как бы им эта оплошка боком не вышла, геморроидной шишкой не вспухла.

Я невольно поглядел в окошко.

За забором, разделяющим два участка, дед кормил собаку. Трепал её за уши, подсовывал в миску куски мяса, а сам нет нет да поглядывал в сторону соседского домишки. Будто прислушивался к неприятному для него разговору.

– Спасибо за угощение, – поднялся я из за стола. – Молоко вкуснейшее, давно такого не пробовал. И – за беседу

– Заходьте на сорок дней и… вообще, – всхлипнула вдова, закрыв лицо согнутой в локте рукой.

– Трудно сейчас… работы много…

Женские слезы мигом выбивают меня из состояния равновесия. Утешать, сочувствовать не люблю и не умею. Единственное спасения – в ногах. Вышел на крылечко, неприметно покосился на соседский участок. Дед Ефим все ещё играл с собакой, делал вид – увлечен этим занятием, ничего и никого вокруг себя не видит. Да и мне сйчас не очень то хочется заниматься болтовней со старым бандитом. Не то настроение.

Впереди аналогичный визит к семье Суворова.

Если сказать откровенно, без рисовки, я ничего хорошего от посещения усадьбы второго погибшего работяги не ожидал. Нет же рядом с ним второго деда Ефима. Лично мне одного хватает по самую завязку, не дай Бог, образуется «копия» – не долго ума лишиться, после зоны «освоить» психушку.

Закадычный дружок Тимофеича проживал тоже по соседству с рекой, на опушке вытоптанного в поисках грибов леса. Вообще то, лесом поименовать его можно с большим трудом – хилые деревья цепляются извиващимися корнями за глинистую землю, каракаются на небольшую возвышенность. Как это сейчас делаю я, порешив сократить дорогу к суворовскому подворью.

Не успел втиснуть правую ногу в скользкую выбоину сделанной, видимо, рыбаками ступеньки – сверху прямо на мою многогрешную голову скатилась огромная каменюга. Прямо таки – глыба. Не заметь её во время, валяться бы мне на речном берегу с ппроломленным черепом. С трудом уклонился. Ах, сволочи, вот до чего дошли! Явное покушение на зека сыщика при исполнении им почти служебных обязанностей!

Позабыв об длительном отсутствии тренировок и о том, что – безоружен, птицей взлетел на взлобок. Поздно. Киллер либо мальчишка озорник исчез. Только успел заметить перебегающую от дерева к дереву мужскую фигуру.

Крутые ребятишки, снова то ли осудил, то ли похвалил я преступников, придется держать хвост трубой, ушки на макушке, нос – пистолетом. Вопрос не о раскрытии убийств – о сохранении собственной жизни, которая почему то так мне дорога.

Оставив мысль о дурацком сокращении дороги, я выбрался к указанному мне «микрорайону». Это так зовется у почтовиков и милиционеров пяток прижашихся друг к другу домишек.

В каком из них проживает семья убитого?

Потоптался возле крайней лачуги, выждал появления сопливого пацаненка, загнавшего на забор кошку и теперь натраваливающего на неё злющую дворнягу.

– Пацан! – окликнул я живодера. – Не мучай животину. Лучше подскажи, где живут Суворовы?

Сопляк отвернулся от кошки, с любопытством оглядел мужика идиота.

– Вроде, не слыхал – рынок у нас, – голосом опытного политика посвятил он меня в страшнеюшую иайну двадцатого века. – Значится, любой труд требовается оплатить. Мой – тожеть.

Вот тебе бабушка и Юрьев день! Едва лесяток годков отмахал и уже – предприниматель, «новый русский».

– И сколько ты возьмешь за подсказ?

Пацан задумался.