– Вот это уже хуже… А может быть вы ошибаетесь, не было никакого похищения, супруга спокойно спит в своей постельке… Давайте проверим, а?

Предложение смахивает на издевательство. Я автоматически сжал руки в кулаки. Какой же мерзавец, этот бандит! Ведь я уверен почти на все сто процентов в том, что сидит сейчас Светка в одной из комнат и плачет… Нет, моя сопостельница никогда не плачет – выжать из неё слезы, по моему, намного трудней, чем из булыжника каплю воды. Злится, это точно, колотит кулачками в дверь – могу поверить, крестит вдоль и поперек похитителей труднопереводимыми сочетаниями слов – наверняка, но без слез и горестных всхлипываний. Силе воли и стойкости Светке может позавидовать самый могучий мужик.

Не обращая внимание на мое негодование, Волин набрал код Кимовска и номер телефона Светкиной квартиры. Несколько минут вслушивался в длинные, потом по его бледному лицу расплылась «радостная» улыбочка.

– Я не ошибся… Ну, и паникер же вы, дорогой дружище, – доверительно прошептал он, протягивая мне трубку. – Сами убедитесь.

Я не поверил своим ушам – трубка «алекала» светкиным голосом.

– Ты???

– Конечно, я, Костенька. А кто ещё может быть в моей квартире? Не Соломина же? – весело заблаговестила любовница, ударив сразу во все колокола. – А ты, небось, надеялся услышать голос этой жирной бабы, распустил слюнки, сексуальный маньяк…

Бедная заведующая лабораторией Росбетона – всегдашний пример, во всех бочках затычка. Имя «соперницы» сразу меняет тон голоса Светки, он становится скрипучим и вязким.

– Где ночевала?

Двусмысленный вопрос явно пришелся Волину не по вкусу – он поморщился и осуждающе покачал головой. Дескать, разве можно говорить такое женщине, да ещё такой умнице, как Светлана Афанасьевна?

– Ой, Костик, что произошло – словами не передать. Тем более, по телефону… Встретимся – расскажу. У Томки, ты её знаешь – моя подружка, в Москве живет, случился сердечный приступ. Когда вечером мне сообщили, обо всем позабыла – полетела выручать. А там – врачи, скорая, медсестры… Поэтому и не позвонила… Короче – ужас, кошмар… Думала придется хоронить… Томка только к утру оклемалась… А как ты провел ночь в одиночестве?

Многословие – первый признак вранья. Светка пытается скрыть за водопадом слов действительно происшедшие события. Знакомый, не раз ею опробованный способ давно мною разгадан. Соответственно, отработаны ответные реакции.

– Искал тебя. Даже генеральному звонил.

Светка поперхнулась. Упоминание Пантелеймонова уподобилось кляпу, загнанному в её болтливый ротик.

– Ладно, верю. Прошу тебя, Костик, поторопись домой. Сегодня я на работу не пойду – получила разрешение. Кушать хочется – ужасно, а на кухне – будто все вымели. Впечатление – ты был не один, устроил застолье для другой женщины…

– Скоро приехать не обещаю – дела. Свари пару яиц, под морозилкой лежит колбаса…

Волин слушал семейные откровения с нескрываемым выражением удовольствия и радости, будто голодная жена и заботливый муж «работали» на его фирму, помогали ей загребать баснословные доходы.

Я осторожно положил трубку радиотелефона и вопросительно посмотрел на собеседника. «Пациент» готов, можете его препарировать, солить, мариновать, как вам будет угодно, господин владелец музыкальной мастерской.

– Все ваши условия либо выполнены, либо находятся в «работе». Что касается Костяка, твердо обещаю – разыщу.

Я молча поклонился.

– Молчание – знак согласия, не так ли? Но мне хочется услышать нечто более определенное.