содержание телеграммы было знакомо всему экипажу.

                                    3.

     Некоторые  особо  деликатные  операции  Эмилия  Кареновна  никому  не

доверяла,  тем  более роботам.  К  их  числу относилось мытье и  вытирание

голубого сервиза. Как-то, еще в прошлом рейсе, она поручила достать его из

шкафа Гришке, кухонному роботу. Тот одну чашку тут же разбил. Не хватало и

еще одной чашки: ее уронил Зенонас Кудараускас - поставил мимо стола.

     Иногда,  если  накатывало плохое настроение и  надо было успокоиться,

отвлечься,  тетя Миля осторожно извлекала тонкие фарфоровые чашки из гнезд

в  шкафу,  обдавала их  теплой  водой  и  насухо протирала чистым махровым

полотенцем.

     За  полуоткрытой дверью  трепетали  голоса;  приглушенный,  доносился

грохот из трюмов. Тетя Миля перетирала голубые чашки.

     - В  первом же  порту расчет,  -  говорила она,  глядя в  белую стену

буфетной. - В первом же порту.

     Крупная слеза  сорвалась с  ее  ресницы и  гулко щелкнула по  тонкому

фарфору. Тетя Миля подставила чашку под кран, смыла слезу.

     В коридоре заверещали роботы,  и Глеб Бауэр прикрикнул на них,  чтобы

не портили обшивку.

     Снежина заглянула в буфетную, хотела напиться, увидела, что тетя Миля

перетирает  чашки,  заподозрила  неладное,  взмахнула  большими  красивыми

руками:

     - Что-то случилось? Кто вас обидел, Эмилия Кареновна?

     - Никто, - сказала тетя Миля. - Никто не обидел. Чего тебе, Снежка?

     Снежина поправила волосы,  самые  пышные  и  самые  черные  волосы  в

Космическом флоте,  и  села  на  вертящийся табурет.  Она  была  дотошна и

обстоятельна. Она любила ясность.

     - Я не верю. Рассказывайте.

     Тетя Миля прижала чашку к груди.  Поняла,  что рассказывать придется.

Да и хотелось.

     - Я их ждала,  - начала она. - Как ждала! Вся команда свидетель. Торт

сделала со словами <Добро пожаловать> по самой середине...  В холодильнике

стоит.  Каравай был, ты  сама видела.  Соль на верхушке.  Ты же знаешь,  я

перегрузок совершенно не выношу,  а пока тормозили, из камбуза не вылезала

фактически,  даже  Гришку  моего  отключила.  Все  сама.  Правда,  Кирочка

Ткаченко немного помогала,  она это любит.  Потом вышла к  тамбуру,  а как

увидела -  каравай Кирочке,  а сама сюда. Плохо мне, просто не могу. Такое

впечатление, словно в детстве снились, в кошмаре.

     - А вы их разве на Земле не видали? - удивилась Снежина.

     - Там у  нас,  на  базе,  другие были,  двигатели монтировали.  Милые

такие,  с  тремя ногами,  аккуратные,  глазастые.  А  этих я как увидела -

каравай Кирочке сунула и бежать.  Даже стыдно,  но ничего с собой поделать

не смогла.