Он едва не роняет бутылку, увидев входящую в кухню женщину. Та яростно смотрит на него, грудь ее вздымается и опадает, словно у почуявшего кровь зверя. Странно, что он не услышал ее шаги. Хотя когда ты слегка пьян, да еще занят разговором…

— Имперец, — говорит она.

— Ты наверняка ослышалась, — бормочет Синджир. — Я ничего такого не говорил.

— Имперец, — повторяет она, на этот раз громче.

— Норра, послушай…

Она бросается на него, толкнув к кухонному столу. Грохочет посуда. Вдребезги разлетается упавшая солонка. Ее руки сжимаются на его горле, лицо нависает над ним.

— Мне следовало догадаться, — говорит Норра. — Ты вел себя не так, как кто-то из наших. Слишком высокомерно, слишком самонадеянно. Да и акцент у тебя… хрустишь, словно надкушенный крекер. Ах ты, гандарков сын…

Щелкает бластер.

Джес приставляет оружие к виску Норры.

— Норра, — спокойно произносит охотница за головами, — тебе придется с этим смириться. Иначе все пойдет ранкору под хвост. Да, он был имперцем. И он может нам пригодиться.

Весь боевой запал женщины внезапно исчезает, как рассеявшийся туман над озером, взгляд становится отрешенным. Синджир высвобождается из ее ослабевшего захвата, потирая горло.

— Да, ты права, — говорит Норра. — Он может нам пригодиться. — Внезапно она вновь обретает сосредоточенный вид, словно приняв некое решение. — Ситуация изменилась. Нужно срочно действовать.

— Я не помешал? — слышится за их спинами голос Теммина.

Все молчат.

— Что случилось? Эй? Кто-нибудь?

— У меня есть план, — с улыбкой отвечает Норра.

Интерлюдия

Севаркос

Идет бой. В тени имперских сторожевых башен прячутся за иззубренными камнями трое рабов: виквай Хатчет, чье морщинистое лицо сверху вниз пересекает шрам, идущий между глаз, вдоль носа, через губы и до самого подбородка; куаррен Палабар, с чьего обветренного лица сползает кожа из-за сухого и насыщенного каменной пылью воздуха; и Грейбок, однорукий вуки, который ростом выше обоих своих товарищей. Последний прикрывает остальных своих телом, защищая от осколков только что врезавшегося в горный склон над их головами А-истребителя.

— Надо бежать, — шепчет Хатчет. — Имперцы побеждают. А когда они победят, рудники снова станут принадлежать им. Как и мы!

Куаррен кивает. Многолетнее рабство лишило Пала-бара воли, и, съежившись и жалобно скуля в темноте, он готов идти куда угодно и с кем угодно.

Но Грейбок издает горловой рык, не соглашаясь с ними, и яростно трясет единственным кулаком, завывая и скаля зубы.

Имперские башни обстреливают открытую равнину, простирающуюся до самого входа в спайсовые рудники, рядом жмутся другие рабы — кто-то ранен, некоторые мертвы. Большинство просто пытается выжить любой ценой.

Грейбок снова рычит, подняв голову и встряхивая грязной спутанной шерстью.

— С ума сошел? — качает головой Хатчет. — Мы не можем помочь повстанцам. Это не наша война, шуба ты ходячая! Нам остается лишь надеяться, что мы выживем.

— Что… что, если вуки прав? — вдруг говорит Палабар. — Что, если это наш единственный шанс? Если мы сбежим, нас найдут…

Грейбок согласно рявкает и снова трясет рукой.