— В девять и явимся, — сказал Шмитт.

В детективном отделе Восемьдесят седьмого участка сыщики напропалую рассказывали анекдоты о глухих, полагая, очевидно, что еще немного, и они окончательно избавятся от своего Глухого.

— Человек купил слуховой аппарат и объясняет приятелю, какую удачную он сделал покупку, — говорил Мейер. — «Пока у меня не было аппарата, я был глух как пень, — говорит он. — Если я сижу у себя наверху, а в кухне закипает чайник, я слышу, как он свистит. Если к дому подъезжает машина, я слышу ее за километр. Потрясающе удачно потратил деньги». Тогда приятель кивает, а затем спрашивает: «А сколько этот аппарат стоит?» И слышит в ответ: «Без четверти два».

Зазвонил телефон. Клинг, смеясь, снял трубку.

— Восемьдесят седьмой участок, детектив Клинг.

— Берт, это я, Августа.

— А вот еще есть такой анекдот, — заговорил Хоуз. — Один тип играет на скрипке, причем так прекрасно, что, когда он берет ее в руки и начинает играть, люди перестают скандалить, кошки драться. Ему кажется, что это отличный инструмент для установления всеобщего мира…

— Берт, я через полчаса кончаю, — говорила Августа. — Ты когда освобождаешься.

— Не раньше четырех, а что?

— Просто я подумала, что у нас есть время, чтобы немножко полюбить друг друга…

— И вот он отправляется в ООН. Там его выслушивают и посылают в Африку для проверки — если ему удастся укротить тамошних хищников в джунглях, тогда ООН готова финансировать этот проект в мировом масштабе.

— Так, так, — забормотал Клинг. — Ну, наверное, я смогу что-нибудь придумать. Где ты?

— Я сейчас нахожусь…

— Погоди, достану карандашик.

— Он отправляется в Африку, оказывается в джунглях и располагается под пробковым деревом, вынимает скрипку, начинает играть, — продолжал рассказывать Хоуз.

— Давай, диктуй, — сказал Клинг.

— Вокруг собираются дикие звери — жирафы, носороги, львы, тигры, слушают прекрасную музыку, затаив дыхание. Они тихо сидят рядышком друг с дружкой, и никто не собирается ни с кем сражаться.

— Записал, — сказал Клинг в трубку.

— Вот и умница! — сказала Августа.

— Но тут с дерева спрыгивает ка скрипача леопард и сжирает его.

— Буду через полчаса, — пообещал Клинг и повесил трубку.

— Тут выходит лев, — продолжал Хоуз, — и говорит леопарду: «Почему ты это сделал? Этот человек приехал к нам из Америки со свей скрипкой, он играл так прекрасно, что мы забыли все наши ссоры и распри и слушали, слушали. Почему ты его съел?» А леопард прикладывает к уху лапу и спрашивает: «Что, что?»

Все расхохотались, кроме Клинга.

— Если объявится Ингерсолл, — сказал Клинг сухо, словно человек, отправляющийся на оперативное задание, — передайте ему, что я в квартире Блер.

В полутьме спальни Августы они занимались любовью. Все получалось не так прекрасно.

— В чем дело? — прошептала Августа.

— Не знаю, — так же шепотом отозвался Клинг.

— Может, я делаю что-то не так?

— Нет, нет, все хорошо.

— Потому что если не так, то скажи и…

— Нет, нет, Августа, не в этом дело…

— А в чем же?

— Просто, наверное, я тебя немножко боюсь.