Он подсказывал другие возможности до тех пор, пока ему не показалось, что сейчас он услышит плач. Он только еще раз спросил: «Ты абсолютно уверена?» затем бросил трубку.

Итак, теперь он знает все: и мотив и последовательность событий. По крайней мере думает, что знает.

Но как обосновать свои подозрения? Как нужно поступить, чтобы доказать несомненный, с его точки зрения, факт, чтобы он стал признанным фактом и для других? Он сидел, спокойно размышляя, до тех пор, пока солнце не опустилось так низко, что стало светить ему прямо в глаза, и ему пришлось встать и задернуть штору. В этот момент послышался осторожный стук в дверь. Теперь Брэйд уже сразу узнавал дородную фигуру, контуры которой неясно виднелись сквозь матовое стекло.

— Входите, мистер Доуни!

— День добрый, профессор! Узнал о звонке и решил, что мне лучше сразу прийти. Сожалею, что меня не было на месте.

— Это неважно.

— Отлично, проф. Что еще случилось? У такого человека, как вы, должны быть веские причины, чтобы названивать в полицию.

— Боюсь, что так. — Брэйд с нетерпением следил за тем, как полный детектив усаживается поудобней, и сразу выпалил:

— Послушайте, на мою жизнь было покушение!

Доуни, который полез было в жилетный карман за сигарой, замер, и из его глаз исчезло дружелюбие. Они были холодными, когда он спросил:

— Неужели? И вы пострадали?

— Нет, я спасся. Но еще одно мгновение…

— Так сказать, в самую последнюю секунду?

— Вот именно.

Брэйд внезапно почувствовал мертвящий холод. Не было никакого сомнения, что детектив смотрит на него враждебно. Нет, еще точней; впервые Доуни смотрел на него так, как будто он наконец убедился, что Брэйд и есть убийца.

Взяв себя в руки, Брэйд неторопливо рассказал, каким образом он обнаружил, что кто-то испортил его баллон с кислородом. Доуни слушал безучастно, полуприкрыв глаза веками. Только однажды он проявил интерес: когда Брэйд заговорил о жидкости, напоминавшей глицерин. Сжав руками край стола, Доуни сразу же переспросил:

— Глицерин? Это нечто вроде нитроглицерина?

Брэйд подавил раздражение:

— Нет, нет! Сам по себе глицерин довольно безопасен. Он применяется в кондитерских изделиях и в косметике.

— Безопасен? Но тогда…

— Безопасен в обычных условиях. Но если открыть этот баллон, то тогда чистый кислород создаст в небольшой камере давление около 125 атмосфер. Заметим для сравнения, что давление кислорода в воздухе составляет примерно лишь 0,2 атмосферы. Под действием кислорода высокого давления безопасный в обычных условиях глицерин вступает в бурную реакцию, выделяя значительное количество тепла…

— Вы хотите сказать, взрывается?

— Да. Кислород сорвал бы главный вентиль с баллона и вырвался наружу, превратив сам баллон в чудовищный снаряд.

Доуни глубоко вздохнул и почесал пухлую щеку жестким ногтем:

— А эта дрянь не могла попасть туда случайно?

— Нет, — твердо ответил Брэйд. — Резьбу на кислородном баллоне нельзя смазывать ни в коем случае, и я не могу себе представить, чтобы кто-нибудь сделал это случайно. В прошлый четверг резервуар был в полном порядке, его испортили преднамеренно.

— Чтобы убить вас, проф? Правильно я понял?

— Очевидно. Другого объяснения не может быть. Этим баллоном пользуюсь только я, и никто другой. Еще минута — и я бы повернул главный вентиль. Фактически я был на волоске от смерти.

Доуни кивнул. Он по-прежнему держался отчужденно.

— Так вы полагаете, что тот же самый малый, который отравил вашего парня, смазал и эту штуку с кислородом?

— Наличие двух убийц в одном здании выходило бы за рамки простого совпадения, не так ли?

— Конечно.