В глубине ее сердца что-то произошло. Не воспоминание, а нечто необъяснимое, нечто неопределенное ощутила она в этот миг. Возможно, это был отзвук того, что она тогда почувствовала и чего не могла выразить словами. Что это?

Она не могла объяснить.

И вдруг совершенно неожиданно, как солнечный свет проходит через оконное стекло, Шина поняла, что, несмотря на ужас, отчаяние и страх, которые ей пришлось пережить, она чувствовала, что не умрет. Она была безошибочно, абсолютно убеждена в том, что будет жить, что ее непременно спасут.

И она точно знала, хотя до этого момента была в этом не уверена, что человек, который спасет ее, — герцог де Сальвуар.

Весь день она только этим и занималась: торопливо занималась какими-то несущественными делами, бестолково суетилась, делая вид, что слишком занята даже для того, чтобы поздороваться с придворными в коридорах.

На самом же деле она изо всех сил пыталась убежать от самой себя, от своих мыслей, от ощущения того, что рано или поздно ей придется разобраться в своих чувствах и признать правоту сказанных герцогом де Сальвуаром слов.

Когда Шина подошла к покоям молодой королевы, то обнаружила первую комнату пустой, а дверь в гостиную слегка приоткрытой. Из нее доносились чуть приглушенные голоса — высокий взволнованный мелодичный голос Марии Стюарт и другой, явно принадлежавший мужчине.

Девушка остановилась, раздумывая, не помешает ли она разговору и стоит ли ей постучать и войти или же подождать, когда собеседник королевы выйдет.

— Не сердитесь на меня, Ваше Преосвященство, — услышала она слова Марии Стюарт. — Не забывайте, я взрослею.

— Я не забыл этого, — послышался тихий низкий голос кардинала де Гиза. — Но взросление влечет за собой новые обязательства, новые обязанности и новую ответственность.

— Я слишком молода для всего этого.

Шина зримо представляла себе тот самый взгляд Марии Стюарт, легкий, из-под длинных ресниц, который она наверняка использовала в беседе с кардиналом.

Кардинал не ответил, и через мгновение юная королева продолжила:

— Я так счастлива здесь, во Франции. Вес так добры ко мне, и теперь у меня, как и у моего жениха, есть поклонники, много поклонников. Ваше Преосвященство заметили это?

— Я заметил, Ваше Величество, — ответил кардинал. — Это хорошо, что вами восхищаются. Но как ваш духовный наставник я не могу не предостеречь вас, что играть с мужскими сердцами — все равно что играть с огнем.

— И все же, как и огонь, любовь и обожание так дивно греют и волнуют, — ответила Мария Стюарт. — Мне нравятся мужчины, Ваше Преосвященство. Мне нравится, когда они собираются вокруг меня. Мне нравится разговаривать с ними. Мне нравится видеть восхищение в их глазах и знать, что они безраздельно находятся в моей власти.

— Ваше Величество очень откровенны, но ваши слова наполняют меня глубочайшей тревогой, — ответил кардинал. — Женщина имеет право на восхищение, но его, как крепкий ликер, нужно смаковать, а не пить большими, жадными глотками.

— Но я не желаю быть предусмотрительной и осторожной, как какая-нибудь матрона преклонных лет! — воскликнула Мария Стюарт. — Хотя я и взрослею, мне хочется всегда оставаться молодой, хочется наслаждаться жизнью, хочется запомнить каждый ее миг. Это так восхитительно!

Возникла пауза, и Шина предположила, что кардинал изумленно смотрит на молодую королеву. Затем де Гиз тихо сказал:

— В вашем окружении так много преданных женщин.

Смею ли я дать вам совет воспользоваться их дружбой и, возможно, научиться у них быть немного более… осмотрительной, более благоразумной, более осторожной с теми, кому вы дарите свои симпатии?

— О, женщины так завистливы и скучны!

В голосе Марии Стюарт прозвучала легкая нотка неповиновения, и Шина представила себе, как алые губки королевы немного надулись.