Видлок шел как пьяный, ничего не видя перед собой. Каждый раз, стоило Тэю лишь ненадолго остановиться, он норовил оглянуться, а то и шагнуть назад, туда, где погибла Сиана. Но Тэй не давал ему совершить эту самоубийственную глупость, и продолжал упорно тянуть к плите, на которой вскочившая на ноги Элька уже вовсю махала руками, призывая их поторопиться.

Они успели дойти до телепорта как раз в тот момент, когда оставшийся пол обрушился весь целиком. Видлок повалился на плиту, а заскочивший первым Тэй и подбежавшая к ним Элька быстро втащили его на висящую прямо в воздухе поверхность. Одновременно с этим последняя руна моргнув, засияла зеленым, прежде чем рухнуть вниз, вместе с тем участком пола, на котором они были расположены.

Плита мелко задрожала, и Элька с Тэем, стоявшие на ногах, упали, а затем появилось ощущение, что кто-то спорол им живот и теперь пытается вырвать кишки, наматывая их на палку. Эти ощущения длились всего вздохов пять, но для измученных людей они показались вечностью. А затем они дружно повалились на землю, а в глаза ударил такой непривычный солнечный свет, пробивающийся сквозь кроны густых деревьев. Воздух был напоен ароматами летнего леса, и этот запах тоже был непривычен для успевших забыть его людей.

Нужно было что-то говорить, что-то делать, но ничего делать было не охота, да и разговор почему-то не клеился, словно все, что их связывало — мертвая Кранлуна, которая осталась глубоко под землей хранить свои тайны.

Видлок с мрачной решимостью поднялся с земли, вытащил из кармана довольно увесистый кошель и бросил его Тэю.

— Держи, тебе пригодится.

— А ты? — Тэй удивленно смотрел на кошель в своих руках.

— А я как-нибудь обойдусь, — чужим холодным голосом ответил Видлок. — Мне ничего из этого проклятого города не нужно.

— Да, Тэй, — к нему подошла Элька и принялась настойчиво пихать в руки тетрадь и несколько магических накопителей. — Это тебе, я специально забрала, ты сможешь разобраться, а у меня эти записи просто отправились бы в архив и там сгинули. Ну же, Тэй, не упрямься.

Тэй только пожал плечами и забрал то, что ему дарили, мимоходом отметив, что еще месяц назад ничего бы не взял, не поделившись со своими товарищами по несчастью. Почему-то они никак не могли осознать, что сумели вырваться, словно Кранлуна что-то забрала у них, что-то очень важное, но они никак не могли понять, что именно. Хотя Тэйлин как раз понимал: встреча с Лиславом очень обогатила его внутренний мир, если это можно так назвать, а память темного в добавок к той части знаний Цитадели, которая все же сумела осесть в его голове, делали понятными многие вещи, которые раньше вызывали недоумение у простого деревенского кузнеца. И в то же время пришло осознание: он уже никогда не станет таким как прежде. Никто из них не станет, но если Элька вернется в свой дворец, или где там она живет, а Видлок, если соберется, сколотит новую команду, или займется еще чем-нибудь, что знает и умеет, то ему, Тэйлину, оставаться в деревне и продолжать нехитрую работу в кузнице уже не доступно. Ему теперь всегда будет хотеться чего-то большего, не такого пресного. Тэйлин знал, что, повидавшись с отцом, соберет свой нехитрый скарб и двинет в столицу Империи, чтобы попробовать поступить в Академию и стать полноценным магом, а также подумать о том, что делать со своей слишком умной и разговорчивой татуировкой.

О чем думали в это время Элька и Видлок, оставалось не известным, но вряд ли их мысли сильно отличались от мыслей Тэя. Возможно только у Видлока они были более темными, и в них таилась боль.

— Где мы? — наконец Эльке надоело изображать памятник самой себе. Хотелось побыстрее добраться до таверны, и долго отмокать в самой настоящей ванне, и выспаться на чистых простынях, не думая о том, что вот конкретно эта ночь может стать последней.