«Внемлите все Ангелы, рождение света, Престолы, Начала, Могущества, Власти и Силы, внемлите Моему велению, непреложному навеки: здесь рожден Мною Тот, Кого Я объявляю единственным Моим Сыном; на этой священной горе помазан мною Тот, Кого вы видите одесную Меня. Да будет Он вам Главою. Своим собственным именем поклялся Я в том, что всякое колено на Небе преклонится перед Ним и всякий язык исповедует в Нем Господа. Под державой великого Наместника Божия, в тесном союзе, как одна нераздельная душа, наслаждайтесь вечным блаженством. Кто ослушается Его, ослушается Меня, нарушит союз. В тот день он будет отвержен от Бога, от блаженства лицезрения, и низринут в кромешную тьму, поглощен бездной, – там назначено ему место, и не будет ни искупления, ни конца его мукам» – так изрек Вседержитель.

Все, казалось, были довольны Его словами; казалось так, но не все были довольны. Тот день, как и все торжественные дни, прошел в песнопениях и танцах вокруг священной горы, мистических танцах; всего ближе сравнить их с вращением планет и неподвижных светил звездной сферы, когда они в своем запутанном лабиринте сталкиваются, чудно сплетаются и совершают свое течение правильнее, чем неправильнее кажется оно. Небесная гармония сопровождала их движения такими чарующими звуками, что ухо Самого Бога внимало им с наслаждением.

Приближался уже вечер (у нас также чередуется вечер и утро; необходимости нам в этом нет, но для приятной перемены); окончив небесные хороводы, Ангелы приступили к сладкой трапезе. Как стояли они в кругах, так и воздвиглись перед ними столы. Мгновенно явилась на них ангельская пища: рубиновый нектар, произведение чудных лоз Неба, пенился в тяжелых золотых, жемчужных и алмазных чашах. Покоясь на цветах, в венках из душистых цветов, вкушали мы и пили в безмятежном согласии, упоенные бессмертием и радостию, перед взором Всеблагого Отца, и Он обильной рукою осыпал нас щедротами и с любовью взирал на нашу радость. Между тем, ароматная ночь, рожденная дыханием облаков с той высокой горы Господней, где находится источник света и мрака, изменила блестящий лик Небес; приятным сумраком покрылись они (ночь не облекается там более темным покровом); небесная роса, изливая благоухание роз, склоняла ко сну все очи, кроме недремлющих очей Господних. По всей небесной равнине, более пространной, чем весь земной шар, если развернуть его в плоскость (так обширны обители Божий), рассеялось ангельское воинство; разделясь рядами на легионы, оно расположилось станом по берегам источников жизни, среди деревьев жизни. Мгновенно бесчисленными рядами раскинулись шатры: в их небесной сени спали Ангелы под прохладным веянием ветерков. Все покоились сном, кроме тех очередных Ангелов, которые всю ночь должны петь сладкозвучные гимны около трона Господня.

Не спал еще Сатана, – так зовется он теперь, прежнее его имя не произносится более на Небе, – но не спал по другой причине. Он, один из первых, если не первый Архангел по власти, по чину, по милости к нему Бога, вдруг закипел завистью к Сыну Бо‑жию, Которого в тот день так возвеличил Отец и провозгласил Мессией, помазанным Царем. Его гордость не могла перенести такого зрелища; он почел себя униженным: негодование, злоба глубоко запали в него, и как только настал сумрачный час полночи, друг тишины и покоя, он решился со всеми своими легионами уйти, оставить высочайший трон в презрении, без поклонения, без покорных слуг. Он разбудил старшего из своих подчиненных и говорит ему шепотом: «Ты спишь, милый собрат? Как мог сон склонить твои веки? Или ты позабыл веление, провозглашенное вчера устами Всемогущего Царя Небес.