— Не забывай, Дайвим Твар, что природа не наградила меня здоровьем, — напомнил своему другу Эльрик. — Надолго ли меня хватит, если я все время буду принимать отвары трав, которые удваивают мои силы? Я могу умереть, прежде чем найду Каймориль.

— Прости меня, сир. Я был неправ.

Эльрик подошел к Дайвиму Твару, положил руку ему на плечо.

— Нет. Ты был прав. В конце концов, что мне терять? Я праздную труса, в то время как речь идет о жизни моей возлюбленной. Я упрямо повторяю те глупые ошибки, которые уже привели к плачевному результату. Я вызову Страашу. Ты пойдешь со мной на берег?

— Да! — Внезапно Дайвим Твар понял, что его, как и Эльрика, начали терзать угрызения совести. Гордому мельнибонийцу, которому такие чувства были в диковинку, стало не по себе.

В последний раз Эльрик проезжал по этим местам вместе с Каймориль. Казалось, столетия прошли с тех пор. Какой он был глупец, считая, что их счастье будет продолжаться вечно. Шел мелкий дождь. К Мельнибонэ приближалась зима.

Эльрик и Дайвим Твар остановились у скал, спешились, спустились по крутой тропинке на берег. Капли дождя тонули в море. Над водой, неподалеку от пляжа, висел туман, Черные скалы, туман, безмолвие… Дайвиму Твару показалось, что он попал в какой-то иной мир, где, если верить легенде, обитают души самоубийц. Галька скрипела под ногами двух Повелителей Драконов; туман приглушал шаги, с жадностью поглощал звуки, как будто они были пищей, без которой он не мог обойтись.

— Сейчас, — прошептал Эльрик, не замечая ни дождя, ни тумана, — я должен вспомнить заклинание, которое само по себе возникло в моем мозгу несколько месяцев назад.

Он подошел к берегу моря, сел, скрестив ноги, на песок, невидящим взглядом уставился на туман. На какое-то мгновение Дайвиму Твару показалось, что его друг — беспомощный ребенок. У Хранителя Драконьих Пещер защемило сердце, ему захотелось подойти к альбиносу, предложить ему отправиться в Ойн и Йу, не прибегая к волшебству.

Эльрик поднял голову, словно собака, которая собирается завыть на луну. Страшные, леденящие душу звуки начали срываться с его губ, и стало ясно, что даже если Дайвим Твар к нему обратится, альбинос его не услышит.

Дайвим Твар, Повелитель Драконов, хорошо знал древний мельнибонийский язык, но он почти не понимал слов: тягучих, протяжных, напевных, с определенными ударениями, подчеркивающими какой-то особый смысл фраз, которые Эльрик произносил то басом, то тонким визжащим голосом. Жутко было слышать эту песню-заклинание, вырывающуюся из горла обычного смертного, и Дайвим Твар наконец понял, почему Эльрик всегда с большой неохотой пользовался своей волшебной силой. Хранителю Драконьих Пещер захотелось уйти, спрятаться, но он заставил себя остаться на месте.

Эльрик продолжал тянуть ноту за нотой. Пошел сильный дождь. Камешки на пляже блестели, море пенилось. Дайвим Твар задрожал, плотно запахнулся в плащ.

— Страаша… Страаша… Страаша…

Казалось, этими словами шумел дождь. А может, их шептал ветер? Или ими плескало море?

— Страаша!

И вновь Дайвиму Твару захотелось подойти к Эльрику, попросить его прервать колдовской обряд, найти какой-нибудь другой способ, чтобы попасть в Ойн и Йу.

— Страаша!

Дайвим Твар попытался окликнуть Эльрика, но не смог разжать губ.

— Страаша!

Дайвиму Твару стало ясно, что заклинание не действует, что Эльрик тратит свои силы понапрасну. Но Хранитель Драконьих Пещер ничем не мог ему помочь. Ноги его, казалось, примерзли к земле. Язык не шевелился. Дайвим Твар вздрогнул, прищурился. Показалось ему или нет, что туман стал светло-зеленым и приблизился к берегу?

Волна вздыбилась, накатила на песок.