При мысли, что с нею могло тогда произойти, у нее замерло сердце.

– Они стали избивать меня, – продолжала она после непродолжительного молчания. – Я отбилась… плазмой. Двое из них, вероятно, в больнице. Насчет третьего не берусь ничего предполагать.

Константин положил свою руку на ее и посмотрел ей в глаза.

– Я заметил на вашем лице следы, – произнес он тихо. – Но подумал, что это ваш любовник…

– Нет, нет, – быстро возразила она. – Он человек мягкий.

Константин сначала слегка пожал ее руку своими большими сильными пальцами, потом осторожно погладил ее.

– Вы многим рисковали, дочь моя, – произнес он громким шепотом. – Значит, для вас это важно.

– Да, – подтвердила она.

– Многие гражданские ценности теперь потеряли для меня смысл, – признался он. – А почему они так важны для вас?

Айя вздохнула. Теплая рука Константина приятно грела ее ладонь.

– У нас контрактная система трудовых взаимоотношений, – в раздумье сказала она. – А я – иностранка, хотя родилась здесь. Кстати, как и мои родители. И относятся ко мне, как к иностранке. Для многих коренных жителей, в том числе для тех, кто напал на меня, я здесь – нежелательный элемент. Ситуация усложняется тем, что несколько поколений назад мой народ утратил черты нации. А двадцатилетняя гражданская война нанесла сокрушительный удар по семейному укладу. Очень многие так и не опомнились после нее, не нашли себя в новых социальных условиях.

По лицу Константина пробежала тень. Его пальцы сильнее сжали руку девушки.

– Неужели я то же самое сделал для своего народа, для челокийцев? – в раздумье тихо произнес он.

Ей почему‑то захотелось пожалеть этого большого и сильного человека, сказать ему что‑нибудь ласковое. Но слова застряли где‑то в горле.

– Я не знаю, – только и смогла произнести она. – У барказиан несколько своеобразное представление о себе, поэтому их положение особенно сложное.

Константин, кажется, ощутил ее душевное стремление, почувствовал желание девушки утешить его. Он отпустил ее руку, поднялся и подошел к перилам. Айя обратила внимание, что впервые за все время их знакомства он поднялся по‑стариковски тяжело. Стоя возле перил, Константин неторопливо обводил взглядом бесконечный город.

– Речь шла не просто о том, чтобы бедные стали богаче, – заговорил он неторопливо и так тихо, что девушке пришлось напрячь слух. – Плохо управляемый метрополис – достаточно заурядное явление, и мне до этого нет никакого дела. Моя цель заключалась в том, чтобы спасти не один метрополис, а весь наш несчастный мир. Только…

Константин усмехнулся и замолчал. Пауза длилась не менее минуты.

– Только я не рассчитал самый первый шаг, – продолжил он несколько громче. – А в результате принес только новые несчастья и разрушения. Принес смерть своим сородичам и землякам.

Он снова на некоторое время умолк, Айя не торопила его, понимая, что Константин сейчас изливал свою душу.

– Сейчас моя жизненная философия стала иной, – возобновил он размышления вслух. – Я стремлюсь познать себя, постичь возможности плазмы, а не мира… И все же… Все же я не могу забыть прошлое. Мое сердце разрывается на части. Я хочу найти на планете место для своего народа.

Он вдруг резко обернулся и стремительно подошел к Айе. Она уже поняла, что подобная резкость – черта его натуры. Тем не менее она невольно съежилась внутренне и с опаской посмотрела на огромного, нависшего над ней подобно одной из башен Маг‑Тауэрса митрополита.