— А справишься ли? — чуть повернув голову, усмехнулся высший. — Хватит ли тебе смелости? Решимости? Ты ведь не такая, Ива.

Я уже и сама не знала, какая я. Единственное, в чём была уверена, — это в том, что хочу отомстить надругавшемуся надо мной ублюдку.

— Я справлюсь.

Проскользнув мимо мага, отправилась к себе, мысленно повторяя, как заклинание: «Я справлюсь. Я смогу».

Ненавижу зимние ночи. Долгие, холодные, беспросветно тёмные. Ненавижу чувство безысходности, которое одолевает меня всякий раз, когда, закрыв глаза, начинаю погружаться в сон. Оказываясь в силках очередного кошмара, заново переживаю мгновения боли, отчаянья, абсолютной беспомощности. Снова и снова терплю эту пытку. И всё ради того, чтобы докопаться до истины, которая ранит даже больнее, чем неведенье.

Однако, несмотря на все усилия, и мои, и Эшерли, воспоминания по-прежнему оставались неясными. Разорванная в клочья память никак не желала превращаться в единое полотно.

Разве что образ Шейна стал более чётким. Теперь я помнила каждый чёртов момент, когда он дотрагивался до моего тела. Впивался в меня губами, отравляя тошнотворным запахом духов и смрадом алкоголя, и всё пил мои эмоции, неспособный остановиться.

Лица остальных насильников по-прежнему оставались размытыми и прятались по самым потаённым закуткам моего сознания. Я уже совсем было отчаялась узнать правду. Пока однажды не проснулась, словно в бреду повторяя чьё-то имя.

Из оков сна меня вырвал Эшерли. То ли я так громко кричала, то ли магу было нечем заняться, и он посреди ночи околачивался возле моих покоев. Впрочем, сейчас это было неважно.

Укрывшись в его руках, долго не могла унять дрожь, раз за разом пронзавшую тело. Даже вкрадчивый шёпот высшего, ласковые прикосновения к моим волосам не помогали успокоиться. Слёзы катились, не переставая, застилая глаза, опаляя щёки.

Видя, что уже близка к истерике, Грэйв оставил меня, чтобы вскоре вернуться с полным бокалом какого-то напитка. Укутав в одеяло, не обращая внимания на мои слабые протесты, выразившиеся невнятным мычанием, перенёс поближе к камину и, усадив на ковёр, сунул в дрожащие руки бокал с янтарной жидкостью. Блики догорающего пламени, словно волшебные светлячки, скользили по тонкому хрусталю, ныряли на дно фужера и снова устремлялись к его кромке, желая вырваться из янтарного плена.

— Пей, — мягко велел маг, сжимая мои непослушные пальцы. Не дожидаясь, пока отомру и последую его совету, удерживая мои руки в своих, поднёс бокал к искусанным губам и не отпускал, пока не проглотила всё до последней капли.

Пряная горечь обожгла горло, я закашлялась, но тут же почувствовала, как тепло окутывает тело, мышцы расслабляются, и меня больше не колотит, словно в приступе лихорадки.

Пока высший ворошил обугленные поленья, я, завернувшись в одеяло, неотрывно смотрела на оживающее пламя. И чувствовала, что оживаю сама.

— Ты несколько раз повторила имя Реджинальд, — отставив в сторону кованые щипцы, наконец сказал высший.

Сел рядом и, следуя моему примеру, тоже принялся следить за тем, как в недрах камина один за другим распускаются огненные цветы. По крайней мере, именно они мне виделись в хаотичном движении пламени.

— Реджинальд Уокман. Тот маг, с которым Оливер советовал познакомиться на празднике.

— Наверное, стоило отпустить тебя с ним, — горько усмехнулся герцог. — Мистера Уокмана не помешало бы хорошенько потравить. Но тогда бы… — Эшерли не договорил. Замолчал и снова сосредоточился на созерцании огненных языков, стремящихся коснуться ажурной решётки камина.

Меня замутило, стоило вспомнить вечер в доме леди Адельсон и то, как мило беседовала с Уокманом, в тайне надеясь покинуть вместе с ним приём и даже не подозревая, какую роль это чудовище сыграло в моей жизни.