– А теперь убьем их!

Я был в ярости и, наверное, действовал опрометчиво. Пока мой конь переступал через гребень, мне пришло на ум сравнение с играющими в кости глупцами: потеряв почти все свое серебро, они ставят надежду и еще уцелевшие деньги на один последний бросок. Если задумка сработает, я дам Этельстану нового врага, новую войну, и она будет воистину ужасной. А если проиграю, его возмездие безжалостно обрушится на мою голову.

Склон был крутой. Я откинулся на высокую луку седла, щит бился о мое левое бедро, и меня подмывало придержать коня. Но по обе стороны от меня воины гнали вперед, и мне тоже пришлось пустить в ход шпоры. Я запретил людям использовать привычный боевой клич, не выкрикивать слово «Беббанбург», но я услышал, что кто-то все же это сделал.

– Шотландия! – взревел я. – Шотландия!

Мы развернули сшитые Ханной флаги, флаги Домналла с красной рукой, сжимающей тяжелый крест.

Склон стал более пологим. Грохот копыт оглушал. Враги растерянно уставились на нас, потом спешившиеся кинулись к лошадям. Эгил принял чуть левее, копья его людей нацелились на меньший отряд. Ситрик скакал к устью долины, отрезая путь к отходу. Наши флаги с фальшивой эмблемой развевались. В дружине Ситрика упал один из коней, всадник покатился с седла, его копье завертелось колесом. Лошадь закричала. Всадники разделились, объезжая ее, а потом мой скакун стал пробираться среди бревен в том месте, где валили сосны.

Я опустил копье, предоставив коню самому выбирать путь.

И мы ударили. Нестройная это получилась атака, но сокрушительная, как молния Тора. Противник запаниковал, и строй его смешался, немногие счастливцы отчаянно погнали на восток, к спасению, другие разворачивали коней, преграждая этим беглецам путь. Иные же просто таращились на Элдреда, как если бы ждали приказа, и лишь некоторые выхватили мечи и устремились нам навстречу. Один из таких изготовился отвести клинком мое древко, но я вскинул копье на уровень его испуганных глаз, а когда он замахнулся мечом, опустил острие и вогнал в нижнюю часть груди, заставив выгнуться в седле. Бросив древко, выхватил Вздох Змея, ощутил удар, нанесенный по моему щиту. Я увидел человека с разверстым ртом, который отворачивал от меня лошадь, а Берг тем временем всадил ему копье в почку. Раздался крик, мой конь принял в сторону, скачущие справа от меня воины с черными щитами с нестройным боевым кличем взяли беспомощного врага в копья. Я видел впереди серого жеребца Элдреда. Юнец размахивал мечом, побуждая преграждавших ему путь расступиться. Я погнал коня, сунул Вздох Змея в ножны, настиг недруга и, ухватив рукой за шиворот кольчуги, дернул на себя. Элдред наудачу рубанул мечом, я повернул скакуна, юнец сполз на круп своего коня, завопил что-то и свалился, застряв левой ногой в стремени. Жеребец волок его за собой, но потом дорогу преградили другие лошади. Я отбросил щит и соскользнул с седла. Элдред попытался рубануть меня мечом, но он был наполовину оглушен, и удар получился слабый, кольчуга и толстые браслеты на предплечье остановили его. Потом я прыгнул на врага, упершись ему в живот коленом, и выхватил Осиное Жало, мой сакс.

Сакс, с его изломанной тыльной стороной и изогнутой режущей, – страшное оружие. Я приставил острие к горлу Элдреда.

– Брось меч! – скомандовал я и посильнее нажал на клинок. Страх появился в глазах юнца, меч упал.

Мои всадники мчались мимо меня, устилая землю телами мертвых и умирающих. Многим врагам удалось уйти, и я радовался этому, понимая, что они принесут весть о случившемся в Эофервик, а оттуда она найдет дорогу на юг, к Этельстану в Уэссекс.