|
– Не желаете присоединиться? Можно пройти к огню, где сейчас расположился мой прежний отряд. Там у меня была троица… нет, четверка таких певунов… Они ходили и распевали по тавернам. Что, спрашиваете, пели? Что закажут… На пиво и закуску всегда хватало, случалось, и деньгами их награждали. Будьте уверены, они ребята хорошие… Что? Мои стрелки… Отличные ребята, меченосица. Да что вы, никакого хамства – я с ними уже столько протопал… Знаем друг дружку до гвоздика на подметке сапога… Любезные парни…
– Что‑то по их голосам не слышно, чтобы они были большие мастера, – ответила Ромили, прислушиваясь к нестройным хорам то в одном, то в другом углу лагеря. Ранальд засмеялся: – Они же не подражают благородным. Они поют по‑своему. Называют себя Братьями Песен Ветра… Что? Нет, они не все родные братья, двое двоюродные. То, что вы слышите, – это не они. Братья Песен Ветра не начнут, пока не соберутся люди, не затихнут горлопаны у других костров. Тут целый ритуал… Так как, не желаете?.. От такого приглашения отказаться было невозможно, и все равно Ромили еще несколько мгновений колебалась. Она по‑прежнему неважно себя чувствовала. Лучше, конечно, отправиться спать, но раз впереди намечается концерт, какой может быть сон? Это Руйвен, по‑видимому, обладает секретом медитации, когда все нормальные люди веселятся, души хохочут, слушают песни. Ведь завтра или послезавтра в бой! Она решительно приняла протянутую руку. Четыре луны залили зыбким оранжевым с серебряным отливом сиянием всю округу. В лагере было светло как днем – может быть, пасмурным, тусклым, но удивительным и сказочным. Все природные краски смешались – следы на траве поблескивали красным отсветом, ее плащ неожиданно стал сиреневым, малиновая офицерская накидка с пелериной Ранальда теперь казалась фиолетовой… Пока они добирались до костра, где собрались певцы, Ромили метнула мысль в сторону разбредшихся по пастбищу коней, отыскала Солнечного. Редкая умиротворенность, сытое удовлетворение коня не передались ей – девушку охватило странное беспокойство. Солдаты у костров ревели песню, слова которой трудно было назвать приличными, посвящена она была скандальным историям, случавшимся с представителями высшей знати: Хранитель Башни Арилинн Соблазнил девчонку в поле, Поманил цветочком киресета; Вскоре трое появились, Два младенца – эммаска, Третий – я! Солдаты ревели с необыкновенным воодушевлением… – Если эту песню, – объяснил Ранальд, – исполняют где‑нибудь на Арилиннском плато, то упоминают Нескью, а здесь, на Валеронских равнинах, только Арилинн. Между ними всегда существовала неприязнь… – Любопытными делами, однако, занимаются в Башнях, – заметила Ромили. До сих пор ее представления об этих образовательных центрах складывались из слухов, рассказов очевидцев и наблюдений за совершенно помешавшимся на святости Руйвеном. А тут на тебе! Экий козлик этот хранитель Башни Арилинн… Ранальд неожиданно хихикнул. – Я несколько лет провел в Башне – как раз сколько надо, чтобы научиться контролировать свой ларан. Вы, должно быть, знаете, как это делается… Когда меня привезли туда, мне было тринадцать лет – как раз начал созревать. И вот это возбуждение страсти, разлитое вокруг, буквально изводило меня. Я же все воспринимал отчетливо, каждую струйку похоти, истекавшую от сук на ферме. Подобная возбудимость очень расстраивала мою гувернантку – я же еще школьником был! Естественно, она была старой девой с каменным, надменным лицом… Что? Да‑да, знаете, еще уголки губ так скорбно опущены вниз. Я же проникал в ее мысли и готов поклясться… Что? Она готова была кастрировать меня, как вьючного червина, лишь бы сохранить мое целомудрие. |
