– Это какой-то капец! – сотрясалась та. – Всё... Мне больше нельзя двигаться... Иначе, по логике, дальше должен произойти взрыв!

Кое-как с помощью Славы она поднялась на ноги. На кухне – будто Мамай прошёл. Всё это нужно было убирать, но Карина в изнеможении опустилась на табуретку.

– Что тут случилось? – недоумевала Слава.

– Полоса неудач, – простонала Карина. Даже смеяться сил уже не осталось.

Как ни странно, в груди стало легче: наверно, таблетка-смешинка помогла, пробив кокон боли. А Слава, присев перед нею, сгребла её в объятия и жарко прошептала-выдохнула на ухо:

– Как хорошо слышать твой смех...

Ей очень не помешало бы принять душ – Карина чуяла это носом, но все слова растаяли, как сахар в горячем чае. Виноватая нежность объятий отодвигала на задний план стеклянноглазую память и боль в руке.

– Ты опять заколку потеряла. – Слава достала из кармана зажим и вложила Карине в руку.

– Я её специально оставила Наташе. Для тебя. – Карина поднесла зажим к лицу Славы, будто бы желая загипнотизировать её им.

Та приблизила нос, вдохнула.

– Она пахнет твоими волосами. Тобой. Самый прекрасный запах на свете. Вот только носить мне её не на чем. – Слава с усмешкой щёлкнула зажимом по своему короткому ёжику.

Чувствовала она себя, мягко говоря, неважно, но всё-таки разделась и забралась в ванную. Зажурчала вода, а Карина принялась за ликвидацию последствий своей «полосы неудач». На кухне она подмела, а вешалку надо было ремонтировать. Это она оставила Славе.

На её запястье остались синяки – от Славиных пальцев. Но о своей боли не хотелось думать: она жаждала понять, что скрывалось за этим новым шрамиком через бровь. Слава, пахнувшая гелем для душа и зубной пастой, лежала на диване уже в чистой футболке и лёгких домашних брюках. Её лицо, загоревшее на реке за эту неделю до оттенка тёмной бронзы, казалось усталым и больным. Она как будто задремала, а Карина сидела рядом, всматриваясь в шрам. Действительно ли по пальцам начинал бежать стальной холодок, когда они зависали в воздухе над ним? Или виной тому было слишком богатое воображение? Карина скользнула пальцами по прохладной, покрытой чуть заметной испариной коже.

Глаза Славы открылись, словно она и не дремала вовсе, и сердце Карины опять окунулось в морозное веяние взгляда – странно пристального, немигающего. Она выбросила вперёд руку с зажимом, умоляя про себя: «Хоть бы сработало...» Рука Славы легла сверху, пальцы стиснулись так, что края заколки больно врезались Карине в ладонь. Волна инея прокатилась по спине. Неужели опять?..

Она высвободила руку и убежала в ванную, закрылась изнутри. Сердце грохотало, сжимаясь до боли, а в голове трепыхалась обречённая мысль: выбить эту дверь Славе – раз плюнуть.

– Карина, – послышался с той стороны усталый голос Славы. – Не надо бояться. В трезвом уме я никогда не причиню тебе зла. Мне просто... нельзя пить. Ни капли. И я не буду, обещаю. От этого только хуже... Зря мы так с Виталиком, конечно. Это он из-за меня... Поддержать меня хотел. И ничего лучше не придумал. Хреново всё вышло, да. – Слава помолчала, вздохнула и добавила совсем тихо и печально: – Карин... Не прячься, прошу тебя. Выйди. Мне без тебя ни жить, ни дышать не хочется. Если ты будешь шарахаться от меня, что же за жизнь будет? Я и так чувствую себя чудовищем...

Больше Карина не могла слушать это: сердце уже давно само вышибло дверь и рвануло туда, к Славе. Задвижка щёлкнула, а в следующий миг Карина обняла любимую что было сил и уткнулась в её пахнувшую чистотой футболку мокрым от слёз лицом.

– Славочка... Ты не чудовище. Ты... ни в чём не виновата.

– Виновата. – Сильные руки Славы поднялись и тоже крепко обхватили Карину, щека прижалась к волосам.