— Нет, но я чувствителен, — ответил он. — С теоретической точки зрения женщине, может быть, и нужно равенство, с медицинской и научной — это невозможно.

Они остановились, продолжая спорить, и уселись на вереске.

Когда Гектор осознал, что в споре с женщиной ему понадобится весь его интеллект, чтобы сделать свои аргументы убедительными, он почувствовал, что Скай — грозный противник.

Они беседовали почти час, прежде чем заметили это. Наконец, они снова повернули к холмам.

— Ваша беда в том, что вы обо всем судите не по тому, что вы испытали, а по тому, что узнали. Вы только цитируете то, что открыли другие, а не то, что вы узнали и решили сами.

— Каждый человек должен в определенной степени так поступать, — сказал он с горячностью.

— Но почему? — спросила Скай. — Что касается неодушевленных предметов, да, но если говорить о живых существах, я считаю, что мнение, взятое из книг, бесполезно. Статистика без прикосновения к человеку — только пустая бумага. Все великие диагносты были психологами.

— Не слишком ли это общее утверждение?

— Опровергните его, — возразила Скай.

Внезапно они оба расхохотались.

Они посмотрели друг на друга и продолжали смеяться.

— Смешно, если подумать, — сказала Скай. — Меньше всего я ожидала, когда сегодня утром вышла погулять, вступить в дискуссию такого рода.

— Неужели вы думаете, что в деревне много людей, с кем я мог бы так поговорить? — спросил Гектор.

— Итак, даже бедной презренной женщине иногда перепадает комплимент, — сказала Скай.

Они подошли к холмам и, взглянув на часы, она увидела, что уже почти час дня.

— Я опоздаю на ланч, — сказала она. — До свидания, Гектор, и спасибо за очень интересное и поучительное утро. — Она протянула ему руку и сказала импульсивно: — Я буду на озере завтра, если вы сможете найти еще какие-нибудь доводы.

Она побежала с холма через вереск прежде, чем он ответил. Она чувствовала, что он смотрит ей вслед, но не оглянулась.

Только подойдя к замку, она поняла, что если надо будет рассказать дедушке, как она провела утро, она не сможет сделать этого. Еще труднее было объяснить себе самой нетерпение, с которым она думала о завтрашнем дне. Она решила ничего не говорить об этом.

Глава десятая

Стоя у стола, Макклеод читал молитву.

— Боже, благослови пищу на столе и сохрани мир в нашем доме, аминь.

Он сел и посмотрел на жену, которая резала большой пирог с золотисто-коричневой корочкой. Напротив сидели его сыновья: Эуан справа, Алан слева, Гектор возле матери. Он посмотрел на младшего сына, и на лице его появилось выражение одобрения. Он гордился тем, что один из его мальчиков не пошел по его стопам. Ему нравилась, хотя он и протестовал, независимость Гектора, которую он проявил еще в детстве. Хотя он делал все, что мог, чтобы помешать сыну покинуть дом и заняться медициной, которой тот хотел посвятить свою жизнь, теперь, когда Гектор уже кое-чего достиг, отец гордился им.

Но для миссис Макклеод интересы сына были важнее всего, и она защищала их в долгих спорах, которые длились около года. Но именно она почувствовала, когда Гектор уехал, что часть ее души ушла вместе с ним. Она любила Гектора, лучшего из своих детей, а ее муж очень часто думал о маленькой могиле на кладбище, где лежал последний член их семьи — Дженни, умершая через несколько часов после рождения: Макклеод хотел иметь дочь. Его жена была довольна своими сыновьями, и ей казалось, что младший сын принадлежал только ей, потому что в нем было мало серьезности и важности отца; он был веселым, живым, смеющимся ребенком.