|
Глядя мальчику в глаза, Реджи сказал: – Прости, что я так рассердился. Просто я испугался, как бы конь тебя не убил. Когда я понял, что все обошлось, на меня будто помрачение нашло. Конечно, это было глупо с моей стороны, но взрослые часто ведут себя глупо. Уильям снова кивнул – на этот раз уже более уверенно. – Теперь ты понимаешь, почему я просил тебя держаться подальше от Буцефала? – Да, – ответил мальчик и напряженно сглотнул. – Извините, что я причинил столько неприятностей. Я… просто хотел с ним подружиться. Скажите, а Буцефала правда придется застрелить? – Надеюсь, что нет. – Реджи встал. – Пойди позови главного конюха. Надо осмотреть коня. Уильям бросился к выходу из конюшни, а Реджи осторожно приоткрыл верхнюю створку двери, ведущей в стойло Буцефала. Взмыленный, лоснящийся от пота жеребец к этому времени прекратил злобно ржать и метаться в стойле, но все еще беспокойно перебирал ногами. Реджи заговорил с конем, стараясь, чтобы голос звучал как можно ровнее и спокойнее. Это помогло успокоиться не только коню, но и Дэвенпорту. Когда пришел с обеда главный конюх, Реджи был уже в стойле и, ласково похлопывая Буцефала по шее, исследовал раны, нанесенные вилами. Они оказались неглубокими, хотя было ясно, что на шкуре коня навсегда останутся шрамы. Кроме того, у Буцефала оказалось слегка растянутым коленное сухожилие, но в целом можно было сказать, что серьезных травм у него нет. Реджи поручил конюху позаботиться о жеребце, а сам отправился в дом и, пройдя в библиотеку, тяжело опустился в старое кожаное кресло. Когда то библиотека была любимым местом отдыха его отца, а кожаное кресло, в котором сейчас сидел Реджи, – его любимым креслом. Откинувшись на спинку, Дэвенпорт закрыл глаза. В памяти ожили те эпизоды его детства, которые долгие годы хранились где то в ее самых отдаленных уголках. Не было ничего удивительного в том, что он не помнил себя до четырехлетнего возраста, как неудивительно было и то, что Джереми Стэнтон изумился, когда Реджи сказал ему об этом. Кажется, крестный отец сказал какую то многозначительную фразу, смысл которой сводился к тому, что Реджи наверняка все вспомнит, если потребуется. Все то, что Реджи бессознательно вычеркнул из своей памяти, было связано с атмосферой страха, царившей в доме из за пьянства его отца, и со скандалами, которые то и дело возникали на этой почве. Мать Реджи очень страдала от этого, в ее душе надежда сменялась отчаянием, Реджи, будучи очень чутким и восприимчивым ребенком, понимал, что в их семье происходит что то ужасное. Реджи обожал отца, но в то же время боялся свойственных ему резких перепадов настроения. Иногда общение с отцом доставляло мальчику огромное удовольствие, но временами Дэвенпорту старшему не следовало попадаться на глаза. Именно тогда, в раннем детстве, у Реджи возникла привычка внимательно наблюдать за поведением других людей и выискивать у них слабости, которыми можно было бы в случае необходимости воспользоваться для самозащиты. Вскоре после рождения второго сына, Джулиуса, очередной скандал в семье Дэвенпортов завершился той безобразной сценой, невольным свидетелем и участником которой стал Реджи. Придя в ужас от того, что наделал, отец Реджи после этого бросил пить. Реджи долго пролежал в постели с сотрясением мозга и переломами плеча и нескольких ребер. В первый раз, когда отец зашел в комнату проведать его, он страшно испугался. Отец, с лица которого не сходило выражение вины и душевной боли, терпеливо восстанавливал утраченные доверие и любовь сына, играя с мальчиком и читая ему вслух. К тому времени когда Реджи окончательно поправился, отец полностью вылечился от алкоголизма. Энн Дэвенпорт перестала настаивать на том, чтобы муж уехал из Стрикленда, и отношения в семье наладились. Затем наступил период, который Реджи называл про себя Золотым веком. Его родители были в это время по настоящему счастливы. |
