…От горьких воспоминаний его отвлек шум за окном. Выглянув во двор, Бекетов увидел, как кучер Еремей подогнал к крыльцу повозку, в которой только час назад приехала сестра.

– Ты что это творишь, бестолочь? – возмущенно высунулся граф из окна.

– Так это барыня Мария Ивановна приказали запрягать – развел руками дворовый.

Задохнувшись от негодования, Александр Иванович рванул из кабинета на поиски сестры. Ураганом пронесся по анфиладе пустынных комнат, где давно уже никто не жил, миновал просторную гостиную, мебель в которой укрывали полотняные чехлы, и наконец, ворвался в покои сестры. Маша в это время печально смотрела на портрет племянницы в серебряном медальоне, но увидев брата, тут же защелкнула крышку и сжала его в руке.

– Ты что задумала, а?! – возмущенно выдохнул Бекетов, отдышавшись – Неужто я тебе так ненавистен стал, что бежишь из родного дома?

– Мне нечего здесь больше делать, Саша. Поеду я.

– Сестрица, ты же только приехала, еще вещи толком разобрать не успела! Ну, хоть на пару дней задержись!

– Некогда, братец. Что то тревожно мне на сердце, так и гонит меня назад в Старую Ладогу. Павлушеньку спасать нужно, а кроме меня ему теперь и помочь некому…

Мария Ивановна горько усмехнулась и вернулась к сборам, укладывая сверху в саквояж теплую шаль и закрывая его. Не оборачиваясь, напомнила брату:

– Ты только не забудь сжечь письмо покойного Володара, а то погубишь нас с Павликом.

Растерянный Бекетов рухнул в кресло и укоризненно посмотрел на сестру. Откуда только взялся в ней этот бунтарский дух?!

– Зачем ты так со мной, Маша? Как с чужим…

– Ты и есть теперь для нас чужой, Александр. Мой брат, которого я прежде знала, никогда бы не предал родного человека ради своей гордыни. Прежний брат всегда был надежной опорой роду и семье. Он, но не ты. Ну, да бог тебе судья… Как приму постриг, буду истово молить Господа, чтобы простил и вразумил тебя.

Мария Ивановна обвела потухшим взглядом свои покои, машинально поправила букетик засушенных, блеклых цветов на туалетном столике, который стоял тут уже много лет, печально напоминая ей о прежнем счастье. Сестра словно и в самом деле, навсегда расставалась с родным домом и мирской жизнью.

– Пойду с дворней попрощаюсь, боюсь, не свидимся мы с ними более…

Александр Иванович до боли в пальцах сжал подлокотник кресла, представив, что вот вот останется абсолютно один в этом огромном, пустом доме. Что единственный по настоящему родной ему человек никогда больше не переступит порога их семейного гнезда. И тут же зажмурился, чтобы скрыть подступающие к глазам слезы. Да, что же это с ним? Неужто Маша во всем права, а он…?

– … Постой, Машенька – глухо проговорил Бекетов, решившись наконец – я еду с тобой. Только велю собрать вещи в дорогу.

Не говоря более ни слова, он поднялся с кресла и вышел в коридор. И уже оттуда разнесся по дому зычный голос Александра Ивановича, приказывающий слугам поторопиться со сборами.

Мария Ивановна выдохнула и без сил опустилась на кровать. Только сейчас она заметила, что все это время сжимала в руке медальон. Снова открыв его крышку, она устало улыбнулась портрету.

– Вот так, Лизонька…! Мы еще поборемся за нашего мальчика. Бекетовы своих в беде не бросают…

* * *

Я проснулся оттого, что в дверь моей комнаты кто то настырно скребся.