|
Но любопытны они не к научным знаниям, а к тому, кто, где, когда и с кем. Или к каким-нибудь шарлатанским сведеньям — о конце света, о пророчествах Нострадамуса или о крысах-убийцах в московском метро. Они изводят участковых врачей, повествуя о своих болезнях часами и требуя немедленно: а — определить болезнь, бэ — выписать лекарство и цэ — чтобы лекарство это немедленно помогло. То, что их болезнь называется старостью, а от старости лекарств нет, они понимать не хотят. Нет, конечно, их тоже жалко — старость, как известно всем с малолетства, вовсе не радость. Но все же лучше, чтобы таких бабулек было поменьше, и жили они от нас подальше, и сталкивались мы с ними поменьше. Однако я опять отвлекся. Итак, мы вошли в парадную, поднялись на второй этаж и остановились перед дверью в пятую квартиру. Дверь была когда-то обита дермантином, теперь потрепанным, изрезанным в некотоых местах ножом или просто изорванным. В прорехи вылезали серые клочья ваты. Обивочные гвозди наполовину высыпались. Пес сказал: — Они здесь. Оба. Ратибор засучил рукава, готовясь. — Да ты вначале позвони, может, отворят, — посоветовал Крыс. — Зачем зря напрягаться? А Пес просто толкнул носом дверь — дверь со скрипом открылась. — Тут и не заперто вовсе, — пробормотал он, входя. Ну да — кому было запирать дверь? Они, конечно, были оба тут. Телом. Души же их обоих пребывали в блаженной нирване, которая дается алкогольным опьянением и за которую приходится потом платить тяжелым похмельем. Ворону, во всяком случае. Означенный субъект валялся на столе, раскинув крылья и вытянув шею. Глаза его были закрыты, а клюв, наоборот, раскрыт. — Он не умер? — озабоченно осведомился Пес. Ворон пошевелился, приоткрыл мутный желтый глаз и издал странный полузадушенный звук. — Ой, ему плохо! — завопил Пес. — Ему хорошо, — сухо отозвался я. Я был очень зол на Ворона. Да, я нанюхался давеча валерьянки и вел себя в результате не вполне адекватно — но ведь я же не специально! А этот отправился за водкой — и специально набрался, и к каким трудам и хлопотам всех нас привело его недостойное поведение! А еще меня ругал! Нет, ему нет оправдания! Но тут я опомнился — Ворон-то на самом деле меня не очень ругал. Так, слегка пожурил. С пониманием отнесся — не то, что Домовушка! Ворон снова издал странный звук. — Щас блевать начнет, — злорадно захихикал Крыс. — Вот умора! Я только потянулся, но Пес уже опередил меня, отвесив Крысу изрядного тумака. — Я те дам радоваться! Птичке плохо! Птичка открыла второй глаз, приподнялась и обвела на нас мутным желтым взглядом. — И н-не надейтесь! — заорал он. — Я вас всех… — каркнул что-то неразборчивое и снова рухнул на стол. — Он хотел сказать: «поимею!» — хихикнул Крыс. Что-то напало на него веселое настроение, надо бы испортить! — Нет, он хотел сказать, что всех нас переживет, — по младости лет наивный Пес обо всех вокруг думал только хорошее. До поры до времени, конечно. — Исходя из его обычной болтовни в пьяном виде, он хотел сказать, что всех мудрее, — сухо сказал я. — Пер-р-репью! — вдруг выкрикнул Ворон, не открывая глаз, даже не оторвав от стола головы. И снова полузадушенно каркнул. Так что каждый из нас ошибался. В меру своего опыта. А Ратибора что-то было не слышно. Я повертел головой и только сейчас обратил внимание на окружающую обстановку. |
