— А ведь только в прошлое воскресенье днем… — захлебываясь слезами, бормотал мистер Пови.

(Не то чтобы в воскресенье днем между ними произошло или было сказано что-нибудь определенное; они просто оказались наедине и заметили друг у друга в глазах какое-то необычное и беспокойное выражение.)

Из глаз Констанции внезапно полились слезы.

— Как вам не стыдно… — запинаясь, произнесла она.

В глазах у нее все еще стояли слезы, да и у него тоже. Поэтому не столь уж важно, что именно сказал каждый из них.

Миссис Бейнс по пути из кухни услышала голос Констанции и натолкнулась на картину, которая заставила ее промолчать. Родители иногда вынуждены хранить молчание. В лавке она обнаружила Софью и мистера Скейлза.

III

В тот день после обеда Софья, слишком обремененная собственными заботами, чтобы обнаружить что-нибудь необычное в отношениях между матерью и Констанцией, и ничего не знавшая о неудавшемся заговоре против нее, отправилась с визитом к мисс Четуинд, с которой сохраняла дружбу, ибо полагала, что она и мисс Четуинд представляют собой аристократию духа, а ее семья безмолвно соглашалась с этим. Отлучку из лавки она не обставила никакой таинственностью, а просто надела свой второй по красоте кринолин и отправилась в путь, готовая, если мать столкнется с ней и начнет расспросы, ответить, что идет к мисс Четуинд. Она действительно пошла к ней и приблизилась к зданию школы, стоявшему на дороге к Тернхиллу среди деревьев, сразу за заставой, ровно в четверть пятого. Поскольку ученики мисс Четуинд уходили из школы в четыре часа, а сама мисс Четуинд неизменно отправлялась на прогулку вслед за ними, Софья могла не выражать особого удивления, узнав, что мисс Четуинд нет дома. Она и не рассчитывала ее застать.

Она повернула направо и пошла по боковой дороге, которая начиналась у заставы и вела к двум шахтерским поселкам под названием Болотный кустарник и Рыжая корова. Сердце у нее выскакивало от страха, когда она начала свой путь, ибо она совершала ужасный поступок. Больше всего ее, вероятно, пугала собственная неслыханная смелость. Она испытывала не свойственное ей чувство тревоги, которое вызывало странное, мимолетное ощущение нереальности.

Утром она услышала из мастерской голос мистера Скейлза — голос, от отдаленного, неясного звука которого у нее по спине забегали мурашки. Она встала на прилавок у окна, чтобы лучше видеть, что делается внизу у входа; таким образом ей удалось различить багаж на тачке и дно цилиндра мистера Скейлза, который вышел из дома, чтобы взять привлекательные для мистера Пови товары. Она могла бы спуститься в лавку, ибо этому ничто не препятствовало: прошло уже три месяца, как имя мистера Скейлза даже не упоминалось в доме, и ее мать, видимо, забыла о пустячном эпизоде в день Нового года, но у нее не хватало сил сойти с лестницы! Она подошла к лестничной площадке и взглянула через перила, но двинуться дальше не смогла. В течение почти ста дней те прежние светильники ярко сияли у нее в мозгу, а теперь вернулся сам светоносец, но ноги не несли ее к нему навстречу; настал момент, ради которого она жила, но словить его у нее не было сил! «Почему я не иду вниз?» — спрашивала она себя. «Неужели я боюсь встретиться с ним?»

Покупательница, направленная к ней Констанцией, вырвала у нее из жизни целых десять минут, примеряя шляпы, а она истово молилась, чтобы мистер Скейлз не ушел, и убеждала себя, что он не может уйти, даже не осведомившись о ней. Разве она не считала дни все эти три месяца? Когда покупательница удалилась, Софья последовала за ней вниз и увидела мистера Скейлза, болтающего с Констанцией. К ней тотчас же вернулось все ее самообладание, и она присоединилась к ним с довольно язвительной улыбкой на устах.