Следом за Бианкой во двор ввалились несколько мужчин.

— Со мной друзья. Мы кое-что должны здесь взять…

Бианка зажгла фонарь и направилась в кладовую. Ленуар попытался преградить ей путь.

— Что вы намерены делать? — спросил он голосом, дрожащим от страха.

Но никто не обратил на него внимания.

Через минуту Бианка вернулась. Спутники ее остались в кладовой.

— У отца там оружие. Он вручает его революции.

— Революции?

— Вы ничего не знаете? Король отрекся! Назначили новых министров, но народ хочет и им дать отставку, пока они не успели еще стать правительством. Придется драться. Нужно оружие.

Бианка — и революция!

— Подумали ли вы о последствиях?

— Нужно не думать, а драться.

— Да знаете ли вы по крайней мере, за что деретесь?

— Мы с папой деремся за свободу Италии.

— Ах, опять Италия! — раздраженно сказал Ленуар.

Мысли прыгали у него в голове. Ясно было одно: события принимают крутой оборот. А раз так — ему здесь нечего делать. Если волна сражений докатится до ля Рокетт, фабрику не спасешь никакими запорами. Значит, нужно думать о чертежах. Что будет с ними?

— Свободен ли мост Арколь? — упавшим голосом спросил он.

— О, там жарко! — восторженно воскликнула Бианка. — Наши ведут настоящую осаду ратуши. Сейчас вы сами увидите. Эй, граждане, — крикнула она в темноту двора, — Дайте пистолет гражданину Ленуару!

— Нет, нет, мне не нужно оружия! — испуганно отмахнулся Ленуар.

Бианка с сожалением посмотрела на друга.

Предводительствуемый итальянкой, маленький отряд вышел на улицу.

Жан поплелся следом.

«Темнота. Никого. Узел борьбы не здесь».

Но по мере приближения к Сене становилось все оживленней. Скоро ряды людей, движущихся по мостовой, сделались сплошными. Ленуар с трудом поспевал за итальянкой в бурлящем месиве толпы. Но, как он ни старался держаться вблизи спутников, все же потерял их из виду.

Некоторое время он безвольно мотался вслед за людским потоком, не решаясь избрать направление. Не нужно было наводить справки, чтобы понять, что мост Арколь для него закрыт: в той стороне воздух то и дело взрывался от ружейных залпов.

Ленуар бросился к Люксембургу, рассчитывая обойти с запада район, охваченный сражением. Площади были заняты правительственными отрядами и национальной гвардией. В парках привязанные к деревьям кони драгун щипали листву. Артиллеристы сидели вокруг орудий. Пехотинцы беседовали около составленных в козлы ружей. Толпы парижан, окружив эти лагеря, вступали в беседу с солдатами, не обращая внимания на окрики офицеров. Признаков близкого боя, о котором говорила Бианка, Ленуар не видел.

«Дамские страхи, — решил он. — Итальянская экспансивность. Это просто небольшая смута, к каким привык Париж. Ничего угрожающего…»

Успокоенный, Жан прошел по Сенской улице к набережной. Здесь, к его ужасу, картина оказалась совсем иной. Солдаты не дремали. Они стояли в боевом порядке, преграждая улицы. Десять раз Жана останавливали и подвергали опросу. И, когда он добрался наконец до столь памятной ему набережной Малакэ, часы на здании Школы изящных искусств уже показывали первый час ночи.

Погруженная в темноту набережная была наполнена гулом. Вдоль парапетов, где Жан привык видеть прилавки букинистов, чернели силуэты пушек. Ни к мосту Искусств, ни к мосту Карузель не пропускали. Район военных действий оказался шире, чем думал Жан.

Теряя самообладание, подавленный подъемом, охватившим толпу, Жан побежал вдоль Орсейской набережной.

Наконец ему удалось перейти Сену по мосту Согласия и повернуть к цели — району Сен-Дени.