- Ладно! Пойду-ка ограблю Ни-гроша, - сказал, как отрезал, стараясь, чтоб мой смех над этой избитой шуткой прозвучал как можно громче; я
все-таки надеялся развеселить Лоранс, а самому тем временем ретироваться из комнаты, пока игривое выражение ее лица не сменилось на
раздосадованное, ну а мое лицо не вытянулось в виноватую мину; Лоранс терпеть не могла, когда я уходил из дома, даже если и не говорила мне об
этом, - трудно сказать, характер ли такой или это нервы. Во всяком случае, по-моему, замечательная реакция после семи лет замужества, и ее стоит
занести в актив моей благоверной.
У меня как раз хватило времени на то, чтобы выскользнуть в дверь и спуститься по лестнице. Ни-гроша, к которому я направился, было
прозвищем владельца издательства "Дельта Блюз Продакшнз", где вышла моя композиция "Ливни". Несмотря на все эти американизмы и непрестанные
поездки в Нью-Йорк, фамилия Палассу не менее, чем эксцентричные костюмы и двуцветные ботинки, выдавала его южное происхождение. Фердинан Палассу
<"Палассу по звучанию напоминает "pas un sous", что в переводе с французского и означает "ни гроша". Отсюда и прозвище издателя. - Здесь и далее
примеч. ред.> имел отвратительную репутацию скупого и бессовестного издателя, однако способного подкормить своих несушек, если те давали ему
хоть какой-нибудь доход - что как раз я и сделал - и если они Достаточно бурно требовали свои гонорары - что я собирался сделать с помощью моего
лучшего друга Кориолана Латло.
У нас было общее прошлое и одинаковый возраст. Мы родились в одном и том же году на одной и той же улице одного и того же округа. Учились в
одном и том же лицее, служили в одной и той же казарме, кадрили одних и тех же девчонок, сидели на одной и той же мели, пока не появилась
Лоранс. С самого первого дня они невзлюбили друг друга, и я бы к этому привык, если бы каждый не старался продемонстрировать свою антипатию при
любом удобном случае: она говорила, что он всего лишь изображает из себя гуляку, а он называл ее мещанкой, да к тому же явно переигрывающей свою
роль, - со временем шутка переросла в упрек.
Как обычно, мы условились о встрече перед кафе "Льон де Бельфор" - нашей "штаб-квартирой". Автомастерская Кориолана находилась в конце
улицы Дагерр, а его букмекерская контора - на улице Фру-адво, всего лишь в двух минутах ходьбы от нашей квартиры.
Из всей недвижимости, принадлежавшей матери Лоранс, мы выбрали квартиру на шестом этаже дома, возвышавшегося над бульваром Распай, сразу за
Монпарнасом; благодаря этому я жил в трехстах метрах не только от Кориолана, но и неподалеку от квартала моего детства, что тщательно скрывал от
Лоранс. Если б она узнала об этом раньше, то из всех квартир, принадлежавших ее семье, наверняка бы выбрала что-нибудь подальше от квартала,
который я знал как свои пять пальцев. Лоранс захотелось бы пересадить меня на новую почву и - помимо новой жизни, новой любви и нового уюта -
предложить мне новый округ. Ей так и не удалось полностью умыкнуть своего музыканта из его прошлой жизни, а те несколько попыток переехать в
другое место, которые она последовательно и методично предпринимала, разбились о мою инертность. Конечно же, ни за что на свете я бы не стал
противиться ее решениям, разрушать ее счастье - в конце концов, речь шла и о моем, - и я, безусловно, старался ей не перечить. К тому же эти
размолвки почти всегда заканчивались для меня приступами какой-то почти дамской мигрени, долгими периодами упадка сил, тягостного молчания; все
это настолько обескураживало Лоранс, что и она старалась особенно не давить на меня. |