|
Он встал, шагнул было к ней, но отец Ральф грубо оттолкнул его. - Оставьте ее. Вы уже натворили бед! Возьмите там в буфете виски, выпейте. И не уходите, я уложу девочку, а потом вернусь, поговорим. Слышите вы меня? - Я не уйду, ваше преподобие. Уложите ее в постель. *** Наверху, в уютной светло-зеленой спаленке, отец Ральф расстегнул на девочке платье и рубашку, усадил ее на край кровати, чтобы снять башмаки и чулки. Ночная рубашка, приготовленная заботливой Энни, лежала на подушке; отец Ральф надел ее девочке через голову, скромно натянул до пят, потом снял с нее штанишки. И все время что-то болтал о пустяках - пуговицы, мол, не хотят расстегиваться, и шнурки от башмаков нарочно не развязываются, и ленты не желают выплетаться из кос. Не понять было, слышит ли Мэгги эти глупые прибаутки; остановившимися глазами она безрадостно смотрела куда-то поверх его плеча, и в глазах этих была невысказанная повесть слишком ранних трагедий, недетских страданий и горя, тяжкого не по годам. - Ну, теперь ложись, девочка моя дорогая, и постарайся уснуть. Скоро я опять к тебе приду, ни о чем не тревожься, слышишь? И тогда обо всем поговорим. - Как она? - спросил Пэдди, когда отец Ральф вернулся в гостиную. Священник взял с буфета бутылку и налил себе полстакана виски. - По совести сказать, не знаю. Бог свидетель, Пэдди, хотел бы я понять, что для ирландца худший бич - его страсть к выпивке или бешеный нрав? Какая нелегкая вас дернула сказать это? Нет, не трудитесь отвечать! Тот самый нрав. Конечно, это правда. Я знал, что он вам не сын, понял с первого взгляда. - Вы, видно, все замечаете? - Многое. Впрочем, довольно и самой обыкновенной наблюдательности, чтобы увидеть - кто-то из моих прихожан встревожен или страдает. А когда я вижу такое, мой долг - помочь, насколько это в моих силах. - Вас в Джилли очень любят, ваше преподобие. - Без сомнения, этим я обязан моей наружности. - Священник хотел сказать это небрежно, но, против его воли, в словах прозвучала горечь. - Вон вы как думаете? Нет, ваше преподобие, я не согласен. Мы вас любим, потому что вы хороший пастырь. - Ну, во всяком случае, я, видно, уже по уши увяз в ваших неприятностях, - не без смущения сказал отец Ральф. - Так что давайте выкладывайте, что у вас на душе, приятель. Пэдди уставился на горящие поленья - он терзался раскаянием, не находил себе места и, чтобы хоть чем-то заняться, пока священник укладывал Мэгги, развел в камине целый костер. Пустой стакан так и прыгал в его трясущейся руке; отец Ральф встал за бутылкой и налил ему еще виски. Пэдди жадно выпил, вздохнул, утер лицо - раньше он не замечал, что по щекам текут слезы. - Я и сам не знаю, кто отец Фрэнка. Мы с Фионой после познакомились. Ее родные в Новой Зеландии, можно сказать, самые видные люди, у отца за Ашбертоном, на Южном острове, громадное имение, там и овцы, и пшеница. Деньгам счету нет, а Фиа у него единственная. Я так понимаю, он для нее всю жизнь загодя обдумал: съездит она в Англию, представят ее ко двору, найдут подходящего мужа. В доме она, понятно, ни до какой работы не касалась. У них всего хватало: и горничные, и дворецкие, и лошади, и кареты... Жили как важные господа. Я там работал подручным на маслобойне, бывало, видел издали - Фиа гуляет с мальчонкой, годика полтора ему. |
