Обезопасив себя таким образом, она вновь вздохнула свободно.

«Кто же ты, рожденный в богатстве, но имеющий при себе только горсть монет? Рожденный в могуществе, но путешествующий как последний бедняк? Рожденный в знатности, но не желающий назвать свое настоящее имя… или я неверно разгадала все эти знаки, обманутая прикрывающими тебя чарами?»

Она не решалась больше лезть в его душу, чтобы поискать ответ там. Жар, опаливший ее при первой попытке, не содержал в себе ничего злого, но самое воспоминание о нем рождало в ней какую‑то тоску, почти голод. Это отпугивало ее. То же самое должен чувствовать летящий на огонь мотылек. Он порхает вокруг, и благостное тепло наполняет его восторгом… а потом крылышки вспыхивают, и мотылек сгорает.

– Мои былые странствия интереса не представляют, – сказала она.

– А будущие?

«Я могла бы солгать тебе, заставить поверить, что ты уже слышал мой рассказ, и он оставил тебя равнодушным. Могла бы прогнать тебя прочь и заставить забыть нашу встречу».

Второе, пожалуй, было бы мудрее всего. Итанус посоветовал бы ей именно это. Но поступив так, она никогда не узнает его истинной цели и тайны его жгучего огня. И если он действительно причастен к мучающим ее кошмарам, не безопаснее ли держать его при себе?

– Я договорился с одним караваном, – сказала она. – Завтра мы выезжаем на юго‑восток, в Вольные Страны. А ты?

Какие глубины таятся в этих голубых глазах, какие тайны? Со временем она сможет это раскрыть.

«Осторожней, Камала. Открытие может опалить твои крылышки».

– Я еще не решил, куда ехать, – ответил он.

– На Внутреннем море, я слышал, погода сейчас отменная.

– Неужто? – Он протянул к ней руку. Она отпрянула, но он всего лишь заправил ей под шапку выбившуюся прядь. Рука, теплая и ласковая, чуть задержалась на ее коже. – И лишняя охрана твоим караванщикам, думаю, пригодится?

Итанус сказал бы, что она делает глупость. Сказал бы, что ни одна тайна не стоит такого риска, особенно когда речь идет о неких неведомых силах.

«Именно поэтому я не осталась с вами, учитель, а отправилась постигать мир одна».

– Приходи утром, как рассветет. Я похлопочу, чтобы тебя взяли на службу.

На этом они расстались, но память о пылающем в нем огне еще долго не покидала ни тело ее, ни душу.

В эту ночь, впервые за долгое время, принц Андован спал мирно, Камале же снились мотыльки.

Глава 33

У Королевского перевала стоял пронизывающий холод, но еще холоднее стало магистрам от того, что они увидели. Воспоминания умершего колдуна были лишь бледным отпечатком действительности.

Их окружал настоящий лес смерти, и отовсюду смотрели пустые глазницы погибших. Пока Антуас пробирался на юг, стервятники завершили свою работу. На кольях торчали скелеты с недостающими конечностями, на земле валялись разгрызенные кости. Запах разложения стал слабее, но еще чувствовался, когда ветер пролетал через поле.

Можно было догадаться, какой смрад встретил здесь несчастного Антуаса.

Сула содрогался, глядя на Коливара. Он еще ни разу не видел своего наставника таким, не чувствовал, какая Сила в нем затаилась. Если эта силища вырвется на волю, то сокрушит все и вся на своем пути. А ведь Коливар многое повидал на своем веку – и кровавые войны смертных, и жестокие дела чародеев; то, что пробудило в нем эту темную мощь, должно быть поистине страшным.

Магистры разделились. Коливар пошел осматривать колья, Фадир – искать, не осталось ли каких следов от обоза. Сула занялся самой пугающей частью видения колдуна: крылатым чудовищем. Вернувшись к Коливару, он не узнал учителя – перед ним стоял незнакомец с пепельно‑серым лицом, видящий перед собой не просто останки убитых людей, а нечто иное, во сто крат более ужасное.