– Оставь нас, – проронил наконец король, и писец удалился так быстро, как только позволяли приличия. Король, сощурившись, перевел взор на сына. Рюрик откланялся и тоже попятился прочь, прикрыв за собой створки дверей.

Гвинофар до последней минуты не верилось, что Костаса здесь не будет. Когда она убедилась, что магистра и правда нет, один из многих узлов у нее внутри развязался.

– Итак, королева‑отшельница оказывает мне честь, – проворчал Дантен.

Нет, не клюнет она на этот крючок. Гвинофар присела в реверансе, скромно потупившись.

– Надеюсь, я не сделала ничего неугодного вашему величеству.

– Будь иначе, я бы выгнал не писца, а тебя. Можешь мне поверить.

– Разумеется, ваше величество. Он громко откашлялся.

– Ты, я вижу, сняла свой дурацкий траур. Хорошо. Королева, моя супруга, не должна ходить в лохмотьях, кто бы там у нее ни умер.

– Да, ваше величество, – переведя дыхание, сказала она.

– Что ж, ты ведь пришла не только затем, чтобы побыть в моем обществе. Зачем же тогда? Ты недовольна своими Копьями? Хочешь, чтобы для тебя изрезали еще пару деревьев?

В ней вспыхнул гнев… именно этого король, конечно, и добивался. Гвинофар снова сделала глубокий вдох, сосчитала до десяти.

– Разве долг не велит мне быть подле моего супруга и короля?

– Не думал, что ты еще помнишь о своем долге.

– Теперь мой траур окончен.

– Так ты поэтому избегала меня? Из‑за Андована? Она едва сдержалась, чтобы не бросить правду ему в лицо. Если он догадается, что сын жив, никакие стены не удержат его гнева.

– Я мать, государь, а ни одна мать не может побороть горе, пока оно живет в ее сердце. В этом нам нельзя отказать.

– Я и не думал в чем‑то отказывать матерям, моя королева, – сжал тонкие губы Дантен.

– Значит, вы разрешаете мне остаться?

Он уставился на нее темными прищуренными глазами, но она привыкла к таким досмотрам и не выдала ничего.

– Разрешаю, – проронил он. – Если скажешь, что тебя сюда привело. До загадок я больше не охотник.

Новый вздох, чтобы успокоить расходившееся внезапно сердце.

– Ваше величество хорошо меня знает.

– Немудрено после стольких лет брака. Так что же? Он еще не готов услышать о пожирателях душ, решила она. И отвергнет любой намек на то, что стал орудием в чьих‑то руках, хотя это чистая правда. Двигаться надо маленькими шажками.

Она заговорила тихо и мягко – скорее обеспокоенная жена, нежели королева.

– Мне тревожно за вас, государь. Перемены, которые я наблюдаю, беспокоят меня. Вы всегда придерживались твердых обычаев, и я не могу не думать о том, почему теперь все у нас пошло по‑другому.

– Все осталось прежним, не считая того, что моей королевы нет рядом со мной.

Неужели он вправду не понимает, почему это происходит? Или просто дразнит ее, желая услышать, что она скажет в ответ?

– Но теперь я пришла, государь, – склонила голову Гвинофар. – И готова претерпеть любое наказание за то, что так долго отсутствовала.

Он помолчал, сверля ее глазами так, будто хотел проникнуть в самую душу.

– Пока в этом нет нужды. Я дам тебе знать, если передумаю.

– Покорно благодарю, ваше величество.

– И тебе спасибо за беспокойство, но волнения твои, право, напрасны. Я такой же, каким был всегда, просто одного слугу поменял на другого.

Ее сердце дало сбой.

– Не такая уж малость, если этот слуга – королевский советник.