Изменить размер шрифта - +

— Н-да… с такой комплекцией шарить под висельника не просто… Филя отшатнулся от босых желтых пяток, висящих прямо у его лица. Довольно плотный мужчина в армейских кальсонах с эмблемой американских ВВС и женственной обнаженной грудью искусно изображал самоубийцу — качался на веревке, тянущейся от гардинного крюка. Закинув лысую голову, он высунул лиловый толстый язык. На животе жертвы, висел плакат: «Мороз и солнце, день чудесный! С петлей на шее друг прелестный…»

Были и другие объекты на тему собрания. У стены, рядом с бронзовыми канделябрами стояла облупленная ванна, наполненная розовой водой, а в ней раскинулся некто черноволосый и нежный, свесив руки с рассеченными венами.

— Кетчуп, — повел носом над раной Жетон и макнул в воду палец. «Балтимор». Вода, между прочим, холодная.

— Помещеньице недурственное, — обвел Филя благостным взором потолок с лепниной и антикварными люстрами.

— Дворянское гнездо. Мэрия для мероприятия выделила. Финальный фуршет в будуаре графини. Раньше в подвалах при ЖЕКах, в Красных уголках гнездились отверженные. Однажды в Ленинской комнате фабрики резиновых изделий при большом стечении опальных гениев и милиции кур резали. Не бойся детка, дяди хорошие, — Жетон по-отечески приобнял Тею, подчеркивая покровительственную ноту и кивнул следующему «мертвецу», восседавшему за изящным ореховым секретером при свече и стопке рукописей. Из руки убиенного творца выпало гусиное перо, а бутафорская дырка в виске блестела каплями совсем живой крови. Пустые глаза блудодея и наркомана смотрели сквозь толпу.

— Вован. Были и у него перлы: «Надо знать во-первых кто мы и для чего мы человеческой звездою вперед ведомы, что бы выучиться двигаться по-червячьи…»

— Чего-о-о? — уставился на застреленного Филя. — Какие червяки?

— Это он про Мересьева сочинил, бедолага. Нанюхался зелья, глаз стеклянный. Я бы таких на важные мероприятия не брал — весь бархат тут облюет. Хорошо, ковры сняли.

— Это все правда поэты?

— Ну… — Жетон пожал плечами. — Пишут.

— Почему же все непременно поэты? — к троице обратило надменный взор интеллигентное лицо с бородкой. — Прозаики, высший эшелон. Вот, в соседнем зале с автографом Ер. Орфеева приобрел. И фотографии его, по 50 р штука.

С обложки книги смотрел синий монстрила, щеривший клыки. «Анторогия русского духа». Одна фотография запечатлела девицу ню среднего потребительского класса, вторая…

— Позвольте взглянуть! — Теофил вырвал из рук бородатого фото. — С ума сойти!

— Емкий образ, интересная графика, — согласился бородатый. Использованная прокладка в унитазе, а тянет на эротическую мистерию.

— В унитазе! — Филя толкнул Жетона, — Познакомь меня с ним! С автором.

— Не горячись, — придерживая взволнованного друга за локоть, Евгений оттеснил его поближе к эстраде. — Все видел, все секу. Разберемся. Сейчас начинают.

Троица посторонилась, пропуская явившееся из распахнувшихся двойных дверей шествие.

— Красивые, — оценила Тея обнаженных девушек с искусно расписанной кожей. — Только противные.

Краски густо покрывали наготу, придавая сходство с насекомыми, даже в прическах торчали гибкие рожки и усики. Девушки с напрягом, подрагивая расписными бюстами, несли кресло. В кресле восседал плотный, эффектно скучающий человек в смоляной самурайской бородке под рыхлыми мучнистыми щеками.

— Воронина из Японии притащили! — восхитился Жетон.

Быстрый переход