Гомо уселся на землю, одной рукой оперся о тонкое древко копья. Его длинный пушистый хвост то сгибался, то разгибался, бил о землю, метался из стороны в сторону.

– Конечно, если это все тебе известно, то я скорее всего зря трачу свое время.

– Нет, неизвестно, – сказал Этиоль.

Каждый, кто имел дело с обезьянами, знает, сколько в них упрятано всякой хитрости, что они за проныры. Но никто и никогда не мог уличить их в сознательной лжи.

– Наши родные леса лежат по эту сторону Орисбаба. Если ты нам поможешь, я лично провожу тебя до Кора‑Кери. Конечно, ты можешь и дальше идти по побережью, пока не доберешься до устья Кохобота. Потом еще недели две пути, может, и меньше – ноги у тебя длинные, – до Кора‑Кери, но, говоря по совести, прямая дорога куда короче, и полно свежей родниковой воды, которую не надо нести на себе. А какие фрукты, какие коренья!..

Эхомба прикинул и так, и этак, потом кивнул:

– Ты прав, младший братец. Твоя дорога короче. Я вам помогу.

– То, о чем мы тебя просим, займет у тебя только одну ночь.

– И день тоже?

– Нет. – Гомо совсем помрачнел. – Враги нападают на нас по ночам, когда мы лишаемся сил.

– Что за напасть случилась у вас, Гомо? – подивился пастух. – У тебя такое многочисленное воинство. Чем может вам помочь один‑единственный человек?

Умные, грустные глаза глянули на Этиоля.

– Воинство‑то большое, да только этого врага числом не возьмешь. Очень уж нам досаждает стая слельвов. Этиоль понимающе покивал.

– Встречаться доводилось… Только на наши стада они нападать опасаются.

– Зато люди деревьев каждую ночь дрожат от страха. Враг крадет нашу пищу и пытается похитить детишек. Женщины в отчаянии, а мы все уже падаем с ног от недостатка сна. Рано или поздно слельвы нас совсем измотают, и тогда будет трагедия. Гомо помолчал.

– Послушай, человек. У нас нет ни золота, ни серебра, я могу пообещать тебе только безопасную легкую дорогу – и нашу бесконечную благодарность. Если долг твой слишком тяжел и ты не можешь ни на шаг отступить от начертанного пути, я не буду настаивать. Но если есть в тебе хотя бы капелька сострадания, отправляйся с нами.

Эхомба задумался, а спустя мгновение резко выпрямился и встал. Испуганные воины‑обезьяны, сгрудившиеся возле озерка, отпрянули, быстро взобрались на деревья. Гомо властным окриком остановил своих воинов, уже натянувших луки:

– Тихо! Человек будет говорить!.. Этиоль вскинул голову, окинул взглядом людей деревьев, заполнивших высоту, и крикнул:

– Каждый волен поступать, как ему вздумается. Я помогу вам – если это в моих силах…

Его слова вызвали бурю радости. Обезьяны словно с ума посходили: принялись кувыркаться, скакать с ветки на ветку, срывать листья и подбрасывать их вверх. Гомо тоже взобрался на самое высокое дерево и начал раскачиваться на тонкой ветке.

– Нам сюда, друг Эхомба! Поспешим. Мы отправились в поход, чтобы отыскать союзников, оставив свои семьи под защитой юнцов и стариков. Они ждут не дождутся нашего возвращения.

Эхомба проследил взглядом в том направлении, куда указал хвост Гомо, и сокрушенно воскликнул:

– Как же я поспею за вами? Я же не умею лазить по деревьям.

– И не надо, – ответил Гомо. – Твои сородичи давным‑давно растеряли это великое чудесное умение и вынуждены топтать землю.